Неизвестность пугала, но спрашивать о том, что будет, у герцога было еще страшнее. Да и не пристало порядочной девушке знать о таком до срока.

В конце концов, подумала Оливия, все выходят замуж и рожают детей, значит, ничего особо жуткого тут нет.

И богатая жизнь в большом замке представлялась куда как более интересной, чем прозябание в маленьком поместье на окраине страны.

Про замок герцога рассказывали многое. В основном купцы, что были там проездом. И все сходились на том, что такие богатства есть не у каждого, а некоторые шепотом продолжали, что замок будет побогаче королевского, жаль только хозяин у него так себе — больно любит спускать золото на охотничьих собак и прочие развлечения. Про “прочие” говорили тихо и с оглядкой на Оливию, хотя та не понимала, о чем они.

Но скоро все это: и герцогский замок, и земли — станет принадлежать Оливии по праву. А уж когда она родит наследника…

— По приезду будет венчание. В тот же день. А празднования отложены на потом. Приглашены многие важные люди, в том числе королевский племянник. Я надеюсь на ваше благоразумие, моя милая Оливия. Вы молоды, красивы, невинны — пока еще — и должны показать себя настоящей леди, — сказал герцог уже к вечеру, когда Оливия подумала, что будут они ехать в молчании все время.

Кавалькада за это время делала две остановки — на обед и на переправу через разлившийся ручей. Оливия из кареты выходила лишь раз — служанки накрыли для нее отдельный столик с едой. Но остановки были краткими, а все остальное время она ехала в одной карете с будущим мужем, который то скучающе пялился в окно, то поглядывал на нее, как батюшка на бутылку с вином.

— Я постараюсь, ваша светлость.

Оливия боялась сказать лишнее, поэтому говорила мало и осторожно. Герцог вызывал в ней странное чувство. С одной стороны, ей следовало уважать его и почитать, как своего будущего мужа, с другой — что-то внутри подсказывало: перед ней не самый хороший человек. И все прегрешения батюшки по сравнению с грехами герцога покажутся детскими шалостями.

— Постарайся, обязательно постарайся. Иначе мне придется проучить тебя, — неприятно улыбнулся герцог, неожиданно отбрасывая приличия и переходя на “ты”. — Будь любезна с королевским родичем, и если он захочет чего такого — не отказывай, да? Впрочем, откуда тебе знать, чего он захочет? Воспитана монашками, вокруг только крестьяне да овцы. Не бери в свою хорошенькую головку — я всему научу. Чертовы обычаи, приходится терять время, вместо того, чтобы начать обучение прямо сейчас. А ведь такая хорошенькая кобылка. Так бы и взнуздал!

Герцог пересел ближе, поднял фату, прикрывающую лицо невесты, и по-хозяйски ущипнул ее за щеку.

Оливия ойкнула. Щипок был неприятным, а пальцы у герцога холодные и липкие.

— Очень хорошенькая кобылка, — повторил он. — Породистая. И жеребята будут что надо. А уж какое веселье мы устроим в замке. У меня есть две прехорошенькие знакомые из горожанок…

— Ваша светлость, я прошу вас, не надо! — это было неучтиво и неправильно, но герцог выходил за грани приличий.

Однако он и не подумал прекратить, а жадно облапал ее за грудь и вжал в мягкий диванчик кареты. Обдал тяжелым дыханием.

— Такая спелая, — жадно прошептал он и ткнулся жирными губами ей в шею. — Так жаль времени. Я бы объездил тебя уже пару разиков. Глядишь, к венчанию ты бы была уже готова. А там и для королевского родича расстаралась бы. А то жмешься, как монашка… Давай, моя милая, приподними подол. Хочу посмотреть на твои хорошенькие ножки. А там и повыше погляжу. И потрогаю. Такой сладкий пирожок.

Оливия замерла, как птичка, попавшая в силок.