Бандиту не нужен был этикет или условности, он не знал приличий. Говорил, что думал и делал, что хотел. А сейчас он хотел смотреть на нее. На баронессу.

Оливия стянула рубашку и торопливо прикрыла грудь рукой, сразу ощутив, что ей не показалось — соски действительно были напряжены и тверды.

Кажется, об ее щеки сейчас можно зажигать лучины — так они горели.

Ройс же без капли стеснения, сыто и довольно, как черный наглый кот, переловивший в замке всех крыс, оглядел ее, сжавшуюся на сиденье, и кивнул:

— Дальше.

Оливия бросила быстрый взгляд на дверь, надеясь, что кто-то войдет и этот кошмар закончится. Но бандит понял ее по-своему.

— Хочешь раздеться при всех? Уверена? Или думаешь, как бы сбежать? Учти, увидев тебя голой, мои парни перестанут разбирать, баронесса ты или нет. И возьмут свое. Так что выбирай — или снаружи для всех, или для меня — здесь.