А после занятий Андрей Степанович неожиданно тепло обращается ко мне:

– Милана… Задержитесь, пожалуйста.

– Охренеть ты популярна, – беззлобно фыркает за моей спиной симпатичный кудрявый брюнет. Не помню имя. – Мало было подноса с едой?

Ага, того самого, который явно от Марка был… Припахал несчастного паренька, который разве что не заикался от волнения. И потом сам за мной всё убрал и вынес. Я хотела сопротивляться, но не стала – так испуганно посмотрел… Сразу поняла, что проблемы у него могут быть.

У него они и так в какой-то степени есть. Теперь все в группе думают, что Глеб (так его зовут) влюблён в меня. И решил вот так подкатить. Про Марка никто не догадывается… Кроме, разве что, вчерашних ублюдков, в чью сторону я даже не смотрю. И их взглядов, кстати, тоже не чувствую.

Марк остаётся сидеть за последней партой, когда я подхожу к Андрею Степановичу. Ребята неохотно выходят, оглядываясь на назад. Преподаватель бросает взгляд на всё ещё угрюмо сидящего на месте Марка, но не говорит ему ничего. Только мне:

– Хотел сказать, что если у тебя будут какие-то проблемы или просто захочется поговорить… Я всегда к твоим услугам. Можно даже вне учебного времени. Вот мой номер, – протягивает мне, видимо, заранее заготовленную бумажку. Оригинальный способ обмена контактами, давненько с таким не сталкивалась. Обычно в телефон сразу забивают. – Звони, пиши. Я живу в общежитии для преподавателей и администрации. Оно через дорогу от вашего.

Я даже не нахожусь со словами – слишком выбивает эта его доброжелательность внезапная. А потом только замечаю, что на листочке не только номер написан. Там и почерк отца: «Мы говорили, что связываться напрямую у нас не получится. Андрей – наш способ связи. О нём никто не знает. Марку тоже не стоит, порви листок».

Хм… Странные шпионские игры какие-то. Почему моему защитнику не стоит знать, что Андрей Степанович на моей стороне?

Но почерк папин, такой сложно переделать. Да и препод вызывает доверие…

Киваю ему, засовывая листок в карман. Потом порву и выброшу… Я же пока не успела номер себе переписать.

– Спасибо, Андрей Степанович, – говорю намеренно отстранённо, чтобы Марк ничего не заподозрил.

Хотя я по-прежнему не представляю, почему папа хочет скрыть от нанятого им же парня, что этот препод здесь ради меня. Да и вообще… Каковы шансы сделать это, когда даже этот наш диалог какой-то двусмысленный? Марк справедливо может решить, что далеко не каждой студентке Андрей Степанович делает подобное предложение.

Эта мысль толкает изобразить удивление, которое наверняка на моём месте испытывала бы другая:

– Но почему именно мне вы это предлагаете? – да-да, это спектакль для одного зрителя. Для Марка.

Андрей Степанович улыбается одним уголком губ, похоже, улавливая. К счастью, при этом не бросает взгляд на последнюю парту.

– Не знаю, у меня такое ощущение, что ты не на своём месте. Ты отличаешься от большинства здесь, – с изобретательностью у него не очень, но в целом за объяснение сойдёт. Мне кажется, и ребята что-то такое чувствует: звучит правдоподобно. – Извини, что сразу на «ты». Так будет проще. В общем, возможно, я ошибаюсь, но… Я тут тоже не вполне вписываюсь, и решил, что таким, как мы, лучше держаться вместе.

Вздрагиваю, услышав смех с последней парты. Марк… Андрей Степанович бросает на него взгляд, хмурится, но ничего не говорит. А мне совсем уж не по себе становится. Даже не знаю, как продолжать нашу с препрдом сценку и что тут сказать.

– Конечно, я понимаю, что я – преподаватель, а ты – студентка, – продолжает Андрей Степанович, видимо, решив прояснить для нашего единственного зрителя и этот момент. – Но я несильно тебя старше. А правила в этой академии, насколько я понимаю, не особо и работают. Если так для студентов, почему не может быть и для преподавателей?