Нужно возвращаться, что-то нужно делать. Где-то взять деньги, но в голове самая настоящая каша и ни одной идеи. Набрать Тане? Кому-то из сокурсников? С миру по нитке, да?

Но когда доходит до дела, никто не отзывается. Лишь Таня присылает сообщение, в котором всего несколько слов. Она сейчас так счастлива, что просто не может оторваться – Виталика, наверное, всё-таки добилась или просто веселится в компании, а я…

Это жизнь. Мои проблемы – только мои проблемы.

Да и чем мне помогут студенты, разъехавшиеся кто куда, если деньги мне нужны здесь и сейчас?

Но вдруг в маминой сумке оживает телефон, и я без зазрения совести достаю его.

А на дисплее три коротких слова:

Орлова Анфиса Игоревна.

От неожиданности я чуть было не роняю телефон на асфальт. Пока мамин древний аппарат разрывается, смотрю в небо, спрашиваю у звезд: уж не провидение ли послало мне сейчас эту женщину?

Хороший ли это знак?

– Иванночка, добрый вечер, – разливается в динамике голос Анфисы Игоревны. – Надеюсь, не помешала наслаждаться выходным?

У меня так ни разу и не получилось познакомиться с этой женщиной лично, но десятки раз видела её в выпусках новостей, в гостях на разных ток-шоу. Анфиса Орлова плотно занимается благотворительностью, курирует детский дом и интернат для слабовидящих. Она и внешне идеальная: всегда в светлом, красивая причёска и макияж, а об умении держаться с ледяным спокойствием и отражать любые нападки журналистов можно слагать легенды. Кажется, ничто эту женщину не может выбить из колеи и я… честно признаться, в глубине души мне хочется быть похожей на неё.

– Это Марта, здравствуйте! Мама… – я стараюсь не расплакаться вновь. Этой женщине вряд ли нужны мои сопли. – Она не может подойти. Она… в больнице. И на работу выйти в воскресенье не сможет.

В трубке воцаряется пауза, а я так крепко прижимаю к щеке телефонную трубку, что наверняка на коже останется прямоугольный отпечаток. Но лицо словно онемело, я даже губ не чувствую, просто шевелю ими.

– Что-то случилось? Почему в больнице? – мне, наверное, хочется верить, что Орловой на мою маму не наплевать, потому что явно слышу в её голосе тревогу.

– У неё гипертонический криз, – сообщаю торопливо и смотрю на дорогу, где в это время суток почти нет машин. Редкие вспышки фар рассекают темноту, автомобили проносятся мимо, внутри наверняка счастливые люди спешат в свои уютные дома.

Во всяком случае, мне хочется так думать.

– Детка, ты в порядке? – этот вопрос звучит для меня неожиданно, я на мгновение теряюсь, а Анфиса Игоревна продолжает, будто в её голове уже лет десять живёт чёткий план: – Марта, ты сейчас в больнице?

Её голос звучит деловито, вопросы чётко, а пауз между словами нет.

– Да, я в аптеку ходила, сейчас обратно в кардиологию возвращаюсь.

Прикусываю язык и прижимаю к себе небольшой пакет с лекарствами, на плече висят аж две сумки, глаза печёт от недавних рыданий, и я сейчас больше похожа на беженца-переселенца.

– Марта, я знаю о вашей ситуации, – понизив голос до доверительного шёпота, сообщает Анфиса Игоревна.

– О… о какой ситуации? – я не знаю, что именно она имеет в виду, и боюсь что-нибудь ляпнуть.

Мама гордая, ей бы было неприятно.

– Марта, – вздыхает моя собеседница вроде бы как немного раздражённо. – О кредитах знаю. Это не та тема, которую бы мне хотелось поднимать в телефонной беседе. Но я в курсе, куда уходит большая часть зарплаты Иванны… а ещё неплохо осведомлена, насколько дорогая нынешняя медицина. Ну, если умирать не собираешься, – Анфиса Игоревна тяжело вздыхает и добавляет то, от чего у меня голова кругом идёт. То ли от радости, то ли от удивления: – У тебя мамина банковская карта с собой? Если нет, то скинь номер своей.