Замечает меня и робко улыбается. Ускоряя шаг, протискивается сквозь толпу. Блядь, так это ж Лали. Опознал ее только по кукольным глазам и родинке над губой. Я присвистываю, вливаю в себя еще один шот и, растолкав парней, иду ей навстречу. За такое преображение надо бы накинуть Альке чаевых.

Стою напротив тюнингованной малышки, и такое чувство, что нужно знакомиться по новой. Такую девочку в пору посадить на шикарный байк и отвезти в хороший отель, где шелковые простыни и джакузи.

Утром у нее было просто славное личико, теперь же это идеальное лицо богини. Все как я люблю: огромные глаза с темным, вызывающим, почти блядским макияжем и абсолютно бледные нюдовые губы, пухлость которых подчеркнута прозрачным блеском. Сука, как же ей идет этот дорогой блонд с пепельным отливом.

Скольжу взглядом по шикарно упакованной фигурке. Верхняя одежда в гардеробе, и передо мной БДСМ-дива с элементами Лолиты во всей красе. Белый кроп-топ ладно обтягивает красивую грудь и абсолютно не скрывает плоский живот с камушком пирсинга в пупке. Вчера его не было. Теперь хоть понятно, на что ушло столько времени.

Алевтине нужно накинуть балов за кожаную юбочку и вызывающие сапоги-чулки на шпильках, от одного вида которых на ногах от ушей встанет у любого в этой забегаловке.

— Шикарная, — тут же озвучиваю я то, что на уме и пытаюсь чмокнуть ее в губы.

Лали уворачивается, и мои губы утыкаются в шею, которая благоухает каким-то девчачьим селективным парфюмом.

Смотрю на нее в полном непонимании, что происходит. Вместо того чтобы радоваться своему преображению, девчонка только сверлит меня взглядом исподлобья. Это еще что за коленца? Решила примерить на себя образ гламурной стервы? Я, конечно, люблю играться и позволю попрать себя острым каблуком, если на Лали останутся только эти сапоги, но внезапные женские психи меня бесят.

— Что стряслось? — спрашиваю с вызовом.

— Ничего, все хорошо, — выдает она тоном типичной обиженной бабы, которая из тебя душу вынет прежде, чем скажет, что не так. — Просто пить хочу и устала.

В этот момент мое раздражение, готовое перейти в злость, затухает, сменившись жалостью. Какой же Лали ребенок. Может, реально просто устала прихорашиваться?

Я приобнимаю ее за узкие плечики и веду подальше от парней, которые увлечены приставаниями к смазливой официантке. Лали усаживается на высокий табурет и закидывает одну ножку на другую таким соблазнительным движением, что у меня рот слюной наполняется. Мои девки сутками на пилонах потеют, чтобы так смочь, а у Лали все это природное — сомневаюсь, что в той дыре она тренировала свое тело, прививая ему сногсшибательные гибкость и грациозность.

— Что ты хочешь? — спрашиваю я, нависнув над ней и еле сдерживаясь, чтобы не уткнуться носом в мягкие, блестящие волосы.

— То же, что у тебя, — кивает на пустую стопку, зажатую в моих пальцах.

— Дайте апельсиновый сок, — делаю знак бармену. — И шот рома.

Бармен ставит на стойку высокий бокал и наливает в него пакетированный сок, а потом наполняет рюмочку с фростингом из соли и долькой лайма на краю ромом.

Лали смотрит на меня еще более тяжёлым взглядом, словно я ей в чем-то отказал или обидел. Вроде ничего не жалею для первой встречной девчонки, под юбку наглым образом не лезу, а все равно недовольство.

— За тебя, — рявкаю с досадой и ударяю стопкой о ее бокал.

Малышка явно не видит берегов, и я уже собираюсь устроить преображенной стервочке выволочку, как меня отвлекает вздрогнувший на стойке телефон.

Ее взгляд прилипает к экрану, а глазки становятся по полтиннику. Кажется, я проштрафился — во весь экран красуется контакт «моя сучка». Под зеленой феей я записал так слугу народа. Тогда мне это казалось ужасно остроумным, сейчас — тупым.