Расследование смерти юной маркграфини Энвер Десси свалила на Дудочника. В конце концов, не зря же он копается в фамильных архивах, и вообще прославлен как существо грамотное и въедливое. О результатах он доложился вскоре после чужанских похорон:

– На кухне подслушал. Мильда со здешними кости бывшим хозяевам перемывала, а я как раз за стенкой случился.

– Ну и?

– Ну, в общем, все как мы думали. Девица завела себе полюбовника, братья узнали и под замок ее. Она от горя исчахла. Провинция, строгие нравы, то-се…

– Кого?

– В смысле с кем? Не знают.

– Мильда не знает?

– Мильда не знает.

– Погоди, они его убили?

– Нет. Утек. Исчез. Как – тоже неизвестно. Не иначе, Дэвид Копперфильд.

– Кто?

– Я шучу.

– Сколько лет прожил, а шутить не научился, – подвела итог Десси.

Враги внешние (то есть братец Армеда) и внутренние (то есть таинственный убийца, потерявший шнурок от кошелька) пока не давали о себе знать. И это было очень мило с их стороны, так как дел у чужанских гостей оказалось невпроворот. Погода стремительно портилась, солнце уже во все глаза глядело на наступающую из-за кромки леса зиму, и приходилось везде поспевать.

Переложить крышу на тех же конюшнях, утеплить денники, подновить казармы на первом этаже замка, переложить печи. Заложить на зиму сено, напилить дров. В общем, ссориться и сводить счеты некогда.

У Сайнема и прочих чужан оказался лишь один повод для дурного настроения – кормежка. Кормили тут и правда из рук вон. Это несмотря на то, что Сайнем приказал десятникам каждый день отправлять двух-трех человек на охоту, чтобы господа могли есть мясо, а солдаты – познакомиться с местностью, где им, возможно, придется воевать. Однако вся добытая дичина попадала на стол неизменно пережаренной и жесткой, как голенища сапог, утки воняли рыбой, на зайцах оставались клочья шкуры; компанию им составляла недосоленная овсяная или ячневая каша. Добытчикам из казарм доставалась все та же каша, но уже разогретая, а следовательно – подгоревшая.

Сделать тут ничего было нельзя. Бывшая кормилица хозяев замка ныне безраздельно властвовала на кухне, и две девицы, взятые ей в помощь, допускались только до чистки котлов, мытья блюд и горшков да разведения огня в печи.

Но вот что примечательно! Стоило Сайнему отлучиться с инспекцией и заночевать где-нибудь в деревне, как по возвращению в замок его ожидали остатки нежнейшего жаркого с пряной подливкой или последний кусок мясного пирога с душистыми кореньями, или холодная жареная рыба с неповторимой хрустящей корочкой. Все эти деликатесы просто молча кричали о том, что обитатели замка, стоит им остаться одним, предаются чревоугодию, а над ним просто издеваются. В иное время Сайнем обиделся бы и отомстил. Но сейчас ему было не до этого. Завязка кошелька – вот что по-настоящему волновало бывшего волшебника. Столичная штучка, вышедшая из моды года два назад. Как раз ровесница зеленому плащу, мелькнувшему в кустах у переправы. Ровесница, но не пара. Уж в этом-то Сайнем, бывший Обаяшка, разбирался, будьте уверены!

Вот и выходило, что в здешних лесах бродят по меньшей мере двое, а вернее – неизвестно сколько одичавших и чрезвычайно опасных убийц-аристократов. Кому такое понравится? И убедившись, что дела в замке и в деревнях идут своим чередом и без его неусыпного пригляда, Сайнем решил заняться расследованием всерьез.

Но не в одиночку. Здешним лесам он не доверял и взял проводника. Посвящать того в истинную цель прогулки нужды не было. В конце концов, почему бы благородному щитоносцу Халдону не поохотиться? Дело увлекательное, особенно в хорошей компании.