«…В числе прочих приглашенных был назван Пауль Зиберт.

– Зиберт? – повторил Гитель. – Это интересно. – Приду с удовольствием.

– Придете ради этого Зиберта? – обиженно проговорила Майя (в книге „Сильные духом“ Мария Микота фигурирует под псевдонимом Майя Микатова. – Б. С.). – Не понимаю, чем он заслужил ваше внимание? Обыкновенный пруссак. Я бы его не пригласила, но он встретил кузину (Лидию Лисовскую. – Б. С.) и напросился.

– Я склонен думать, что это не „обыкновенный пруссак“, – таинственно усмехнулся Гитель, – а самый настоящий английский шпион.

– Что вы, майор! – изумилась Майя и тут же деловито спросила: – В чем же дело? Почему вы его не берете?

– Потому, что никто, кроме меня, этого не подозревает, – не без гордости ответил Гитель. – Это моя находка, и прошу о ней пока не болтать… впрочем, мне учить вас не надо. А потом, зачем же брать английского шпиона? Это не большевик. С ним можно подождать, посмотреть, что он за птица и чем может быть полезен…».

Тут майор Гитель удивительнейшим образом сочетает в себе черты проницательного контрразведчика и набитого дурака-штафирки, выкладывающего свои самые сокровенные подозрения рядовому агенту, к тому же знакомой с объектом подозрений.

Финал истории, для майора весьма печальный, Медведев излагает следующим образом: «…На вечеринке у Лидии Лисовской, к удивлению Гителя, не оказалось никого, кроме Лидии, Майи да Зиберта, который уже ждал майора и, судя по всему, был рад возможности познакомиться (прямо как у Высоцкого: „Может, выпить нам, познакомиться, поглядим, кто быстрей сломается?“ – Б. С.). Был он не один, а с денщиком, которого почему-то прихватил с собой на вечеринку (чтобы не скучно было! – Б. С.).

Вечеринка длилась недолго. Гителя связали, заткнули рот кляпом и черным ходом вынесли во двор, где стояла наготове машина. Денщик сел за руль, и машина, проехав несколько улиц и миновав заставу, оказалась на шоссе, а там, после нескольких километров пути, свернула в лес…

Был какой-то органический порок и в самих фашистских разведчиках. Все они словно были рассчитаны на то, что в странах, где они действуют, их встретит немая покорность, что они будут „работать“ на побежденной земле. Но они попали в страну, которая не хотела, не могла быть побежденной. И самонадеянные, дефективные, самовлюбленные гитлеровские разведчики терпели одно поражение за другим.

Майор Гитель, которого Кузнецов и Струтинский (игравший роль денщика. – Б. С.) привезли в отряд, являл собою прекрасный образец такого разведчика-гитлеровца. Куда делся весь лоск „рыжего майора“! Он ползал в ногах, заливался слезами, умолял о пощаде. При допросе он рассказал все, что знал, в частности сообщил много важных для нас данных о главном судье Функе – единственном оставшихся в живых заместителе Коха (через несколько недель Кузнецов и Функа благополучно отправил в царство мертвых. – Б. С.). Сам Гитель, как выяснилось, был доверенным лицом этого палача Украины…».

Опять Гитель демонстрирует чудесный сплав смелости с трусостью и глупостью. Он не боится в одиночку, без всякой страховки, идти на встречу с человеком, которого подозревает в работе на вражескую разведку, и даже не спешит делиться этими подозрениями с кем-либо из сослуживцев. Но, попавшись в руки партизан, демонстрирует малодушие и удивительную несообразительность. Он не только в ногах у партизан валяется, вымаливая пощаду, но и рассказывает сразу все, что знает. Между тем единственным шансом для майора спасти свою жизнь было если и не молчание, то хотя бы не полная откровенность. Знай Гитель что-нибудь существенное, действительно представлявшее интерес для советской разведки, ему надо было бы вести себя совершенно иначе. Майору стоило бы только дать понять медведевцам, что он на самом деле обладает ценной информацией, но полные и откровенные показания даст лишь в Москве их начальству. Тогда бы «Победителям» пришлось, скрепя сердце, отправить злосчастного немца самолетом на «Большую Землю». Но Гитель, дурак, сразу выложил все, ничего в загашнике не оставил. И попал в отработанный материал, на который жаль тратить дефицитный авиационный бензин.