Тамара была довольна, хотя и недолюбливала свою новую сотрудницу. Молодая, красивая, веселая, резвая… Мужики на нее так и заглядываются, а она всегда готова их порадовать! Правда, с ее появлением резко увеличился поток клиентов, этого Тамара отрицать не могла. Они буквально толпами валили, лишь бы поглазеть на ее миленькое личико с веснушками, на ее белые мелкие зубки, которые она охотно обнажала, на ее складную фигурку в халатике. А из халатика-то просвечивает ее юная грудь, маленькая, круглая. Тьфу, убила бы! Но Вероника приносила деньги, и за это ей можно было многое простить.

А сама Вероника жила хорошо, грех жаловаться. Впервые в жизни она стала прилично зарабатывать и ни от кого не зависела. И впервые ее жизнь принадлежала только ей.

Здесь, в этой стране, такой горячей и непредсказуемой, такой шумной, опасной, бурлящей, где одни женщины ходили, закутанные в хиджабы, другие напяливали на голову парики, а третьи шлялись по улицам полуголые, она впервые почувствовала себя не игрушкой в руках мужчин, но самостоятельным человеком.

К ее удивлению, эта страна благоволила ей. Нигде еще ее чудные рыжие кудри и хорошенькие щечки с веснушками не пользовались таким успехом; нигде еще ей не удавалось так быстро и без всяких специальных знаний освоить новую профессию; нигде еще ей не встречалось такое количество неравнодушных людей.

Короче, Вероника была вполне довольна своей жизнью.

Наступил вечер. Загорелись тусклым светом уличные фонари, закрылись мелкие магазинчики, торговавшие всякой хозяйственной дребеденью, но движение на дорогах осталось таким же оживленным, как и в дневные часы. Автомобили неслись с огромной скоростью, подрезая друг друга и попутно сигналя. То и дело шныряли неосторожные пешеходы, норовившие бесславно закончить свой жизненный путь под колесами; сумасшедшие велосипедисты, соревнуясь в скорости с мотоциклами, ныряли в этот абсолютно не поддающийся логике поток…

Марина с тоской глядела на эту чужую жизнь. Если бы несколько месяцев назад ей сказали, что она окажется здесь, в этой стране, где зимой тоскливо и сыро, а летом угнетающе знойно, – она бы ни за что не поверила! Высокие деревья, похожие на елки, с мягкими, пушистыми ветвями вместо колючих иголок, отбрасывали длинную тень в свете уличного фонаря, который светил тускло и скучно. В этом же свете отражались мелкие, суетливые капли дождя, падающие на землю.

«Когда уже закончится эта ужасная зима?! – с тоской думала Марина, глядя на капли, которые заливали автобусную остановку, забрызгивали ноги и, как маленькие стеклянные осколки, кололи лицо, руки, шею. – Как только приду домой, надо срочно заварить себе глинтвейн с корицей, апельсином и медом, – решила она. – Не хватало еще разболеться!»

Да и что это за зима?! По ее представлению, зима должна была быть морозной, белой, жгучей, со снегом, который покрывает голые деревья пушистым одеялом, с нарядными елками, украшенными веселыми огоньками, с высокими тяжелыми сугробами… И, самое главное, с теплыми домами, где даже в самый жестокий мороз можно согреться. Можно подойти к горячей батарее и положить на нее руки, прижаться лбом к окну и смотреть, как падающие хлопья снега играют в свете уличного фонаря, словно танцуют. На окне от дыхания остается облачко пара, и она, как ребенок, рисует на нем смешную рожицу, или домик, или зайчика какого-нибудь. И от этой уютной, родной, близкой теплоты тянет в сон и хочется утонуть…

Но нет, утонуть ей, по всей видимости, придется сейчас, в этих склизких лужах, образовавшихся после дождя. Кстати, он все еще идет. В ботинках хлюпает вода, и шарф промок… Если она не подхватит воспаление легких, то это будет просто великая удача и огромное счастье, потому что болеть она совершенно не имеет права!