Мы вместе смотрели фильм. Время от времени Юлия смеялась. Ее звонкий смех напоминал мне смех Грима.

– Куда бы ты отправился, если б мог путешествовать во времени? – спросила она.

– Ой, я не знаю, никогда не думал об этом.

– Ну, в прошлое или в будущее?

– В прошлое. Нет, в будущее. Нет, в прошлое.

Юлия прыснула.

– Не знаю, сложно сказать. А можно только один раз?

– Да.

– Должно быть, эта машина времени просто дурацкая, если путешествовать можно только один раз.

– Но это ведь бессмысленно, если можно путешествовать много раз.

– К динозаврам, – сказал я.

Она захохотала.

– Что?

– Говорят, они вымерли из-за огромного метеорита, но никто точно не знает. Я бы хотел убедиться.

– Класс, Лео. Ты можешь отправиться куда угодно, а ты выбрал каких-то динозавров… К тому же ты сам можешь умереть. А в то время можно было дышать? В те времена воздух не был ядовитым и опасным?

– Я бы взял с собой для безопасности кислородный баллон.

– И что бы ты там делал? – спросила она. – Стоял бы и смотрел на них? Или погладил бы?

– Ты дразнишь меня.

– Совсем чуть-чуть.

– А сама бы ты куда отправилась?

– Это просто. В будущее.

– Почему?

– Чтобы посмотреть, что будет, и перестать беспокоиться. Но, – продолжала она, – тогда ты просто возвращаешься в свое время и перестаешь беспокоиться, потому что знаешь, что все и так будет хорошо. А может, ты никогда и не сделаешь ничего важного для того, чтобы все действительно стало так, как ты увидел в будущем. Понимаешь?

– Я… Ну, думаю, да.

Я не имел ни малейшего понятия, о чем она толковала.

– Возможно, и не надо знать, как все будет. Тогда я все-таки вернусь в прошлое. Хотя, если в будущем все плохо, то есть шанс вернуться в настоящее и исправить что-нибудь; вот только знать бы, что именно… – Она поколебалась. – Я бы хотела посмотреть, что у родителей впереди. И у Йона. И у меня.

– Ты беспокоишься о будущем?

– Каждый, наверное, беспокоится. – Юлия ненадолго замолчала, и я услышал ее дыхание. – По-моему, папа вернулся.

– Тебе нельзя разговаривать по телефону?

– Да нет, можно, но я не хочу, чтобы он слышал. Одна стена в моей комнате – общая с их спальней.

Снова наступила тишина, но какая-то спокойная и теплая. Потом мы возобновили разговор о планах на лето, о музыке, фильмах и школе. Она спрашивала, что я знаю о «Святом»[9].

– Фильм с Вэлом Килмером[10]?

– Да.

– Он же сейчас идет в кино?

– Да. Я думала сходить, но со мной никто не хочет. Ты не хочешь посмотреть?

– С тобой? – спросил я и открыл глаза.

– Если хочешь, конечно. – Ее голос звучал неуверенно. – Не обязательно, если не хочешь. Просто так скучно идти одной.

– Нет, я просто… конечно.

– Йону ничего не говори.

Помню, что много думал о семье Гримбергов, об их положении и причинах происходящего. Внешне они ничем особо не отличались от любой другой семьи в Салеме, все мои знакомые жили примерно так же. Думаю, у них не обошлось без насилия. Юлия видела агрессию отца и матери, а Грим, как мог, держался в стороне. С детьми всегда так. В школе, дома, на отдыхе: одного не трогают, а другой попадает под перекрестный огонь. Грима отличало то, что он чрезмерно опекал Юлию, когда она угодила в беду. Впрочем, для меня многое все еще оставалось загадкой, несмотря на то, что я старался вникнуть изо всех сил.

– Иногда, когда я остаюсь один, у меня появляется чувство, что я исчезаю, – часто повторял Грим, и я толком не понимал, что он подразумевает под этим, но то же чувство было и у меня, когда я с ними общался. За них нужно было держаться, за Грима и Юлию, чтобы они не исчезли.

Их детство и юность прошли на моих глазах; с течением времени их образы становились все более двусмысленными, и они казались загадкой, какой, возможно, и были всегда.