– Иди в задницу, Лагранж, натурой не беру, – огрызнулась я и нервно сглотнула.

– Сначала “иди в задницу”, а потом “натурой не беру”. Ты очень противоречивая, седая девочка.

Он сел и с хрустом потянулся, демонстрируя мне позолоченную утренним солнцем светлую копну волос, грудь расписанную моей кровью, которая за ночь местами стерлась, местами высохла и превратилась в бурые потрескавшиеся полосы, и впалый живот с хорошо очерченной мускулатурой.

Очень тяжелой мускулатурой! Со вчерашнего вечера лично я теперь люблю задохликов, надо об этом помнить!

– Раз очнулся, проваливай, – хмуро потребовала я, проигнорировав подначку.

Лагранж провел рукой по груди, растер между пальцев засохшую кровь.

– Изобретательно.

Очень хотелось фыркнуть что-то вроде “до твоего мнения мне дела нет”, но я – невидимка, я не втягиваюсь в противостояния. Вместо этого я как можно равнодушно бросила:

– Знаю. На ногах стоять можешь? Тогда уходи.

– Зачем? – Лагранж откинулся обратно на подушку, с комфортом закинув руки за голову. – Хорошо лежим! И вообще пока ты не проснулась, тебе вполне нравилось.

Я уперлась спиной в стену и ногами спихнула с кровати наглое тело.

Тело такой подлянки от меня все же не ожидало, поэтому не удержало равновесия и свалилось. Лагранж перевернулся в процессе, упал на колени и быстро выпрямился, но серые глаза опасно сверкнули. Мои пальцы машинально сжались в кулак, активируя еле заметные шрамы рун на внутренней стороне ладони. Невидимка-невидимкой, а совсем без конфликтов в Горках нельзя, и тут или ты, или тебя. И если тебя, то в покое уже не оставят, а если ты – то шанс есть.

Даниэль не мог этого увидеть, разве что по напряженной позе уловил, что я готова дать отпор, но попытки вернуться на постель или отомстить за удар, не сделал. Вместо этого, направился к шкафу и беспардонно его распахнул. Протест и жажда за шкирку вытащить нахала из моего личного имущества, зачахли мгновенно, стоило Лагранжу вынырнуть из недр шкафа с тазиком, кувшином и полотенцем. Многие из старожилов предпочитали хранить принадлежности для умывания у себя, чтобы не бегать каждый раз в общую ванную.

– Так и знал, что ты запасливая.

Он сгрузил все на стол и стянул с себя порванный свитер вместе с оставшейся без пуговиц рубашкой. Небрежно швырнул на постель рядом со мной.

– Когда ты уже свалишь?

В горле пересохло и вопрос прозвучал как-то неприлично хрипловато. Я торопливо сглотнула и облизала губы, непроизвольно пялясь на широкую мужскую спину. Игра света и тени: блики солнца на гладкой коже и очерченный тенями рельеф – лопатки, позвоночник, перекатывающиеся под кожей при движении мышцы…

– Прости, бука, но я не собираюсь шарахаться по замку в таком виде. Рваную одежду объяснить можно, кровавые рунные разводы, согласись, уже несколько сложнее.

Он щедро плеснул воды в небольшой тазик и принялся смывать с себя мои художества.

Я продолжала как зачарованная наблюдать за полуголым парнем, плещущемся в моей комнате, как у себя дома. Восхитительная наглость все же!

Он плеснул себе в лицо, провел пятерней по волосам, и те потемнели от влаги. Растер шею – и несколько капель наперегонки покатились по выемке позвоночника.

Мирей, наверное, дорого бы отдала, чтобы оказаться сейчас на моем месте…

Я сделала над собой усилие и отвернулась, уставившись в окно.

В замке не так уж много развлечений, и секс – одно из них. По крайней мере, так утверждали все старшие. Мне, признаться, было любопытно, что же это за штука такая – секс, но не настолько любопытно, чтобы связываться с кем-то из воспитанников. Видела я что женскую грызню за парней, что мужскую за девчонок. Ну на фиг… уж как-нибудь дотерплю с экспериментами до свободы!