– Меня трудно было заметить, поэтому назвали Невидимкой.

– Да, тебе дали имя многим позже рождения, когда ты успела себя проявить. Но обычно родители дают детям имя сразу после рождения.

– Как это? – удивилась я. – Откуда родители знают, какой ребёнок будет?

– Именно что не знают. Просто надеются, что дети оправдают данное им имя. Вот например имя Аннабет означает милосердие. Наверное родители хотели бы, что бы я была добра со всеми. И я стараюсь.

– Мне нравится быть Невидимкой. – сказала я.

– Никто не заставляет тебя быть кем-то другим.

Я не стала продолжать разговор – и так устала. А мне ещё надо было принять очень серьёзное решение. Но это можно было отложить и до завтра.

На следующий день Энн предложила мне принять ванну и сходить к портному. Мистер Коллинс попросил её сделать из меня человека, и начать она решила с внешнего вида. Несмотря на мои громкие возражения, она натёрла меня мочалкой так, что на коже остались красные пятна. Потом аккуратно подстригла мои волосы. Раньше я наспех обрезала их ножом, когда предоставлялась такая возможность, чтобы они не лезли в лицо. Сейчас Энн мастерски убрала все неровности, и я ещё сильнее стала походить на мальчишку. Потом она занялась моими ногтями. Тут пришлось повозиться, помимо того, что они все были изломаны и запачканы землёй, я ещё и вырывалась и не давала ей спокойно работать. За это утро я получила сразу несколько новых прозвищ, среди которых самыми мягкими оказались непослушная свинья и бесёнок. Наконец я была умыта. Одеть меня пришлось в мои старые лохмотья, поскольку ничего другого у меня пока что не было. Энн недовольно посмотрела на меня.

– В последний раз я вижу на тебе этот ужас! – сказала она раздраженно.

На пути к портному мы долго решали, плыву ли я с капитаном Коллинсом, взвешивая все «за» и «против». Точнее взвешивала она, так как я, идя по знакомым улочкам, всё сильнее чувствовала отвращение к этому городку, и всё меньше хотела задерживаться здесь.

– Я плыву с капитаном! – оборвала её я.

– Ты не хочешь в школу? – с улыбкой спросила Энн.

– Я не хочу больше тут жить! – с жаром ответила я. – И не хочу в приют. Там тараканы…

Энн рассмеялась, и повела меня дальше. Вечером она сообщила о моём решении капитану, и с этого момента вся моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Эти семь дней в порту оказались самыми напряженными. Энн взялась за моё обучение… Конечно, она не собиралась за неделю сделать из меня академика, но считать, читать и хоть чуть-чуть писать, научить меня она попыталась. Однако это оказалось труднее, чем она думала. Алфавит я ни в какую не могла запомнить, и сколько не билась Энн с этими буквами, но я наотрез отказывалась составлять из них слова. Со счетом было немного легче. Я умела считать до шести (именно столько нас было в команде Лиса, а он частенько пересчитывал нас, прежде чем начать делёжку добычи). Запомнить ещё четыре цифры мне не составило труда, а потом они повторялись. Да и считать мне понравилось куда больше, чем читать.

И так, через неделю усиленной подготовки, я без труда считала до 39 (а если мне подсказывать остальные десятки, могла дойти и до сотни), и, с горем пополам, знала алфавит. Энн подарила мне маленькую книжечку, под названием азбука, когда мы прощались, на рассвете моего последнего дня в этом городе.

– Удачи тебе, Невидимка… – грустно сказала она. – Надеюсь, ты скоро вернёшься. Девушке не место в море.

– Почему? – спросила я.

– Вряд ли сейчас ты это поймёшь. – она обняла меня.

У трапа меня ждал капитан. Наконец-то представилась возможность как следует его рассмотреть. Это был высокий, широкоплечий мужчина средних лет, с загорелой кожей и тёмными волосами, слегка тронутыми сединой. Его лицо выражало ту же суровость, что и в первый день нашего знакомства, не смотря на то, что он улыбался.