Мы сворачиваем на Бродвей, проходим мимо двух зданий, безобразнее которых я в жизни не встречал. Одно – высокое, лишенное окон панельное уродство цвета детской неожиданности, другое – сумасшедшая конструкция вроде «Лего» из кубов и пирамид.

– Музей изобразительного искусства и библиотека, – объясняет таксист и останавливается возле здания с вывеской «Вестерн палас-отель 1922», розового и плоского, с бассейном. Выглядит оно немного захудалым и уж точно дешевым. Пойдет. Центр города в полумиле ходу вниз по обжигающей полоске Бродвея.

Мы расплачиваемся с таксистом, не забывая накинуть пятнадцать процентов чаевых. Выгружаемся. Идем к гостиничной стойке.

– Вот это клёво, – одобряет Джон.

Я гляжу на него. С меня пот градом, нервы ни к черту, о том, чтобы даже ответить, не может быть и речи.

Встал я рано, сходил на пляж. Укололся. Вернулся домой, провел два часа за сборами и поисками «лекарственных принадлежностей». Подобрать Джона и добраться до аэропорта – еще час, поскольку Фейси на своем «форде-фиесте» ехал медленно и осторожно. Ему было все еще неловко со мной разговаривать из-за того случая с «лендровером», хотя я его простил: ведь он был в безвыходном положении. Меня все равно бы нашли.

Потом два часа ожидания, чтобы пройти досмотр, дальше – час лететь от Белфаста до Лондона, пять часов дожидались посадки на свой рейс в аэропорту Хитроу. Потом десятичасовой перелет из Лондона в Денвер. Три часа получали багаж, проходили таможню и добирались сюда. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как я последний раз ширнулся.

В вестибюле отеля веет безысходностью и остатками былой роскоши. Резкое, клонящееся к закату солнце проникает внутрь сквозь жалюзи и освещает огромных размеров треснувшее зеркало над побитой стойкой регистрации в стиле ар-деко. Человек за стойкой читает комикс. Нас видно в черно-белом мониторе камеры безопасности. На столике кактус в горшке – то ли уснул, то ли засох. Пыль кружится в столбе солнечного света. Плитка, уложенная в виде шахматной доски, отходит от пола. На рыжем диване сидит пожилой человек с узкими, острыми чертами, в его руках аэрозольный баллончик. Он и клерк у стойки – оба курят.

– Смотри не лопни, старый гриб! – бодро обратился Джон к пожилому.

– Тебе… чего надо… мудозвон? – невероятно медленно огрызнулся тот.

Мы подходим к стойке, клерк выделяет нам комнату. Платим за неделю вперед. Паспорта наши ему до фени, ни о каких правилах поведения он даже не вспомнил, выдал нам ключ и пополз наверх. Читал он комикс про супергероев из «Американской лиги справедливости».

Ступени, длинный ряд однотипных комнат. Ключ.

Входим. Из окна виден Бродвей. Жарко, машины стоят в пробке.

– Ба, здесь есть кондиционер! – отмечает Джон с восторгом.

Он бросает шмотье, несется к кондею и врубает его на полную. Не успели мы толком распаковаться, как в комнате стало на двадцать пять градусов прохладнее.

Джон не может сдержать порыва радости.

– Америка, чертова Америка! – вопит он.

– Угу.

– Господи, мы же здесь, в Америке, говорим тут с тобой!

– Я в курсе.

– Ты-то бывал здесь, а я нет. И всегда мечтал попасть. Ты мотоциклы видел? По дороге я заметил пару «харлеев» и одного «индейца». «Индейца», прикинь? А тачки, тачки-то какие! Прямо как в том сериале про полицейских, «Старски и Хуч», или…

– Джон, слушай, мне надо ширнуться.

Джон затряс головой:

– Нет, нет, нет и еще раз нет! Ну же, Алекс, может, теперь самое время резко завязать? – спросил Джон.

Охрененное предложение. Гляжу на него.

– Нет, – говорю.

– Алекс, если ты не… – Тут он замолкает: наконец-то заметил, в каком я состоянии. Бледный, весь в трясучке, еле сдерживаю в себе скудное содержание желудка. – Хорошо, хорошо, Алекс, если так припекло, иди. Слушай, а мне травы заодно не раздобудешь, а?