Силан – курдо-турчанка алавитской религии, массово исповедуемой в Турции. Алавизм – ветвь шиитского ислама с чертами зороастризма[11], что отличает ее от суннитского большинства, к которому принадлежит ИГ.
Турция открыла границы для иностранных наемников ИГ, и все в курсе, что, когда они получают ранения, их лечат в турецких больницах, однако, если ты присоединишься к военным Пешмерга, чтобы бороться с ИГ, ты скорее погибнешь, чем тебя спасут. Сейчас Турция, как и остальные члены НАТО, вынуждена присоединиться к коалиции против ИГ. Что же она делает?.. Забрасывает бомбами курдов, единственных, кто противостоял фундаменталистам «Исламского государства» с самого начала… Как ты хочешь, чтобы это воспринимали молодые студенты, которые приехали из этих земель и узнают о том, что происходит, не только из западной прессы?
Турция нуждается в том, чтобы ИГ убивало курдов, их настоящих врагов. Если курды – народ без государства, живущий на территории между Турцией (в которой, по приблизительным подсчетам, живет более четверти этой народности), Ираком, Сирией, Ираном и Арменией – выиграют войну и будут контролировать больше территории Сирии, их стремление к независимости станет более реализуемым. Это угроза целостности Турции, поэтому нужно вооружать ИГ, чтобы держать курдов под контролем.
И потом, не забывай, идеология нынешней верхушки власти в Турции схожа с идеологией ИГ. Эрдоган – крайне набожный мусульманин, он позволяет им свободно въезжать и выезжать, а они помогают ему побеждать на выборах. Турция и «Исламское государство» формируют коалицию всеми возможными силами. Эрдоган размышляет следующим образом: пока я у власти, я оставляю вас в покое, если же потеряю власть, то превращу вашу жизнь в ад. Только так можно истолковать смысл кровавых терактов в Анкаре между первым туром голосования на выборах в июле 2015 года, в котором он позорно проиграл, и вторым туром, когда он выиграл с разгромным перевесом – в ноябре, всего 5 месяцев спустя.
От турецкой геостратегии до джихадиста Джона
Такие люди, как джихадист Джон, чувствуют большое давление в семье и ищут причину для оправдания бунта, а не наоборот. А если это девушки, то тут и говорить не о чем. Родители не позволяют им даже выходить на улицу без разрешения; это – самая отсталая часть культуры ислама в низших слоях населения здесь, в Англии.
Также такие родители не дают дочерям нормально учиться. Девушки живут в пузыре, в состоянии постоянного отрицания. И поэтому, когда они вдруг находят способ порвать со всем этим, они не могут им не воспользоваться.
Если не рассматривать явление во всем широком контексте подавления прав, понять, что происходит, невозможно. Их не выпускают из дома, поэтому они уезжают в другую страну, чтобы хоть как-то проявить самостоятельность. Они знают, что, если останутся, их заставят выйти замуж как можно раньше, и совсем не за тех, кого они выберут.
Силан рассказывает мне, что в свой gap year (год отпуска у абитуриентов перед поступлением в университет) работала преподавательницей математики в Ислингтоне, районе на севере Лондона, в котором живет много мусульман. В центре района находится школа Бетнал Грин, где учились Кадиза Султана, Шамима Бегум и Амира Абазе, три девочки-подростка, получившие известность после того, как сбежали из дома и через Турцию отправились в «Исламское государство».
Одна из моих учениц была подругой этих трех невест джихада. Я едва поверила, когда она рассказала мне, что невесты джихада жили в больших богатых домах, у них было все, что они пожелают, и идеальные мужья. При этом моя ученица сама хотела пойти по их стопам.