– Я как раз пару лет назад в аварию попал. Головой ударился, и как заново родился. Ничего не помню.

– Ах, вот оно что, – понимающе кивнул я. Ну, теперь все встало на свои места. – И школьные годы не помнишь?

Кирилл качнул головой.

– А что, есть, что вспомнить? – льдисто-голубые глаза внимательно следили за каждым моим движением.

– Да нет. Обычные годы, – пожал плечами я. Покосившись на цветы, я спросил: – Они настоящие?

– Настоящие.

– Разве они могут в декабре расти? Да еще и такого цвета.

– Как видишь. – Кирилл опустил взгляд на мои ноги и, приподняв брови, произнес: – Да ты промок. Ног, небось, не чувствуешь.

– Почти, – кивнул я. – Проводишь до деревни?

– Конечно. – Кирилл зашагал по протоптанной мной тропинке. – Удивительно, как ты в это место забрел. Обычно сюда никто не приходит из деревенских. Они это место стороной обходят.

– Так я уже два года как не местный, в городе живу, – напомнил я ему, глядя, как мы идем по моим старым следам. Следов же Кирилла, ведущих к роще, видно не было – только новые, которые перекрывали мои старые.

– И что? За два года забыл куда ходить можно, а куда нельзя?

– Меня в этом никто никогда не ограничивал.

Кирилл остановился, просканировал меня с ног до головы своим холодным взглядом и хмыкнул.

– Ну да, ты же сиротка, а дядька твой – алкоголик, которому до тебя не было дела. – Помолчав немного, он добавил: – Местные так говорят.

Если бы я мог, то непременно обиделся на его слова. Правда глаза колет – так всегда говорит баба Шура. Дядя мой и правда был алкоголиком, и ему действительно было плевать на меня. Даже больше: он меня ненавидел.

Так что все верно местные говорят, и оспаривать истину я не мог. Как говориться, о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды.

– Мы правильно хоть идем? – сменил я тему.

– Думаешь, я тебя на корм волкам веду? – оскалился Кирилл.

– Думаю, что ты заплутал.

– Я этот лес как свои пять пальцев знаю. С закрытыми глазами могу в любой сезон ориентироваться.

– Да что ты? Тогда почему следов твоих не видно? Или ты прилетел к той роще? К тому же ты сказал, что потерял память после аварии.

Кирилл снова остановился и одарил меня насупленным взглядом.

– Следы мои снег припорошил, – буркнул он спустя некоторое время.

– Не заметил, чтобы он шел.

– Потренируй свою внимательность.

Спустя минут десять ленивых перебранок перед нами будто из сугробов выросли заснеженные деревенские домики.

– Ну вот, любуйся, – довольно произнес Кирилл, небрежно махнув рукой на деревню.

Я задумчиво осмотрел дома, которые будто бы видел впервые – иногда так бывает: смотришь на приевшуюся уже картинку и находишь в ней что-то новое, незнакомое. Примерно такое же было сейчас со мной. Место, в котором я родился и жил восемнадцать лет словно бы выглядело иначе. В нем что-то изменилось, и я никак не мог понять, что именно.

– А когда мы успели пройти часовню? – поинтересовался я, вертя головой по сторонам. Не мог я ее не заметить.

– Мы шли в обход, – буркнул Кирилл, выйдя на притоптанную деревенскими тропку. – И вышли с другой стороны.

Так вот почему деревня показалась мне другой. Просто изменился ракурс, с которого я на нее смотрел.

– Зачем? – не понял я. – От этого же путь длиннее в два раза.

– Чтоб волки тебя за задницу не укусили.

Проследив за тем, как Кирилл, притоптывая, стряхивает с обуви снег, я нехотя произнес:

– Спасибо, что вывел из чащи.

– Пустяки. Но больше не плутай. Особенно в окрестностях этой рощи.

– Почему? Что с ней не так?

– Я тебе не энциклопедия, – разозлился Кирилл. – Просто больше туда не ходи. И подснежники рвать не смей, понял?