– А-а, Змееныш, – магус криво улыбнулся. – Вижу, твои кости срослись?

– Твоими молитвами. – Голос Змееныша вполне соответствовал прозвищу – тихий, свистящий шепот. Он отложил оружие и приблизился, хромая; стало заметно, что он молод – немногим старше Эсме. Она закрыла глаза и явственно ощутила, что этому человеку пришлось не раз испытывать сильную боль и от огня, и от железа, и от нечеловечески сильных рук.

– Давно мечтал это сделать. – Змееныш замахнулся и рукой в перчатке ударил магуса по лицу. Раздался отвратительный хруст, из разбитого носа Крейна потекла струйка крови.

Он даже не попытался заслониться от удара.

– Получаешь удовольствие? Не наигрался в детстве, мальчишка…

В груди Змееныша что-то заклокотало, и его новый удар опрокинул магуса на землю.

– Прекратите! – Эсме рванулась вперед, ощутив, как натянулась паутина. – Это… это же… отвратительно! Это подло!

– Подло? – переспросил старик, повернувшись к ней. Льдисто-голубые глаза уставились на целительницу с интересом. – Помилуйте! Всего лишь встреча двух старых друзей, только и всего. Поговорят и разойдутся.

– До следующей встречи! – прошипел Змееныш, одарив ее ненавидящим взглядом. – Не советую мешать!

Крейн неторопливо поднялся, сплюнул кровь. Он не смотрел на Эсме, и целительница понимала, что в происходящем есть немалая доля ее вины – будь магус один, он не терпел бы издевательства.

Но как долго это будет длиться?

Отвернувшись от усмехающегося пирата, Эсме сосредоточила внимание на Змееныше. Странное прозвище, вероятно, было ему дано из-за голоса… поврежденные связки, как у Кузнечика? Он прячет лицо… и бьет Крейна так, чтобы не просто сделать больно, а искалечить, изуродовать… значит, он уродлив сам? Руки в перчатках… следы старой боли…

Конец ознакомительного фрагмента.