– Эрдан, ты отвлекся, – тихо проговорил Крейн.

– Прошу прощения. Так вот, фрегат, готовый к бою, все-таки имеет несколько уязвимых точек, в которые обычно стремятся направить удар тарана, – при удачном стечении обстоятельств первый же удар может решить исход боя. Две точки расположены на корме, четыре других – на бортах ниже ватерлинии. Чтобы ударить в корму, нужен подходящий ветер и команда лентяев на атакуемом судне; чтобы бить в борт, нужно заставить корабль немного опуститься носом в воду, а это непросто. Но нужно быть… – корабел умолк и посмотрел на капитана, сердито хмурясь.

– Безумцем, – спокойно подсказал Крейн.

– Благодарю. Нужно совершенно сойти с ума, чтобы бить в седьмую точку, расположенную прямо под тараном. Для этого атакующий фрегат должен нырнуть носом в воду или лечь набок… и малейший просчет приведет к тому, что он лишится глаза. А то и обоих. Кому нужна победа, купленная такой ценой?

– А, вот ты и ответил на мой вопрос! – воскликнул магус. – Значит, все-таки удар достигнет цели?

– Да! – рявкнул Эрдан и в запальчивости стукнул кулаком по столу. Ни один из столовых приборов не шелохнулся. – Если тебе этого хочется – да! Но не говори потом, что я не предупреждал…

– Эрдан не объяснил самого главного. – Крейн повернулся к Эсме, пропустив мимо ушей последние слова корабела. – Дело в том, что уязвимые точки позволяют вывести фрегат из боя… скажем так, оглушить его, при этом не нанося существенных повреждений. И чем сложнее добраться до точки, тем лучше результат: после удара в корму фрегат придет в себя совсем скоро, а вот удар в борт – это уже несколько часов неподвижности. – Он мечтательно вздохнул. – Думаю, удар в седьмую точку обездвижит корабль не меньше чем на сутки.

– Ты не можешь знать заранее, – Джа-Джинни покачал головой. – Никто еще этого не делал…

И они снова заспорили, позабыв о целительнице, – но через некоторое время она почувствовала ироничный взгляд крылана.

– Вам еще не стало скучно? – поинтересовался он с нарочито невинным выражением лица. Разговор затих, все взгляды устремились на нее. Эсме покраснела.

– Вы в самом деле обо мне беспокоитесь? – спросила она. – Или боитесь, что я ненароком узнаю какой-нибудь секрет?

– Их и так уже раскрыто немало… – начал крылан, но капитан торопливо перебил «правую руку»:

– Не стоит так беспокоиться, Джа-Джинни. Наша гостья стремится встретиться с имперскими крысами не больше, чем мы с тобой.

– Да, я знаю, – человек-птица скривился. – Но они будут ее искать, разве нет?

Лоб Эсме покрылся холодным потом. В самом деле, отчего это она решила, что сумеет жить спокойно, словно и не было этой странной встречи?..

– Ты слишком мрачно смотришь на жизнь, дружище, – проговорил Крейн с улыбкой, которая показалась Эсме неискренней. Ведь не может он с таким безразличием относиться к столь важному делу… или может?

– Погодите, капитан, – она вдруг почувствовала сильную дрожь. – Настала пора и мне поделиться своими профессиональными секретами. Вы можете безопасно разглашать все свои тайны, поскольку перед тем, как сойти с борта «Невесты», я все забуду.

Звякнула вилка. Эсме скорее почувствовала, чем увидела, как капитан повернулся к ней.

– Что?

Она осознала, что комкает в пальцах салфетку и никак не может собраться с мыслями.

– Все именно так. Умберто, я… должна признаться в мошенничестве.

От изумления моряк застыл с открытым ртом.

– Давайте-ка я все объясню, – с внезапной решимостью проговорила Эсме. – Когда целитель погружается в чужую душу, от него ничего нельзя скрыть. Не поймите меня превратно, мы не щупачи и не читаем чужих мыслей преднамеренно, но их невозможно не касаться, а любое прикосновение ведет к тому, что чужое воспоминание становится моим собственным. Кстати, для этого вовсе не нужно дотрагиваться, достаточно просто быть поблизости. Так вот, это даже не мысли… эмоции, чувства… образы.