Человеческая девушка, проявившая стыд, в глазах тролля выглядела безмозглым милым зверьком, в пустой голове которого вдруг появился проблеск разума. Это поразило его, ведь впервые он замечал нечто подобное. Не стоило ему селить её в своих покоях, – эта мысль тут же прорезала сознание существа, но он не понимал, почему такую тревогу подобная дума в нём вызывала. Отнеси он её на кухню, девушка не прожила бы там и недели – кто-то бы сожрал самку в тот же вечер или следующий; где ещё ему было селить её, если не в своих покоях, куда никто не посмеет лезть?

Король был настолько поражён, а также поглощён своими мыслями, что, сам не заметив этого, позволил девке расхаживать по комнате самостоятельно. Когда опомнился, она уже сидела в клетке. «Знает своё место, и то хорошо», – вздохнул король, пытаясь отринуть всякое мечтательное настроение.

Запирая её клетку, тролль проговорил сурово, как и прежде:

– Это отхожее место только для малой нужды. Для большой я проведу тебя. Проси, когда приспичит.

Да, тролль делал над собой усилие, чтобы его голос не звучал дружелюбно, и у него это хорошо получалось. Она – еда. Так было и будет, и никакие проблески сознания в её белобрысой голове этого не изменят. Он посмотрел на девушку, которая, всё так же смиренно опустив глаза, поглощала пищу из принесённого утром мешка.

Тем вечером или ночью, – Терисия по-прежнему не могла ориентироваться во времени суток, – пленница ничем не занималась, кроме изучения помещения. Изучала его, конечно, только взглядом и исключительно украдкой, когда хозяин комнаты не наблюдал за ней. Не беспочвенно девушке казалось, что монстр теперь не сводит с неё глаз, словно кожей своей чувствует её желание сбежать. Тери не хотела себя выдать. Очевидно, любая неудачная попытка побега будет стоить жизни, а её нынешнее существование посвящено одной только цели монстра – сделать обречённую на смерть ещё и жирной, чтобы потом сожрать единолично или разделив со своими омерзительными собратьями.

Как повезло Тери – она никогда не была склонна к полноте! Фигура в жизни не заботила девушку ни разу, ведь жизнь была связана не с самолюбованием, а с тяжёлым трудом по хозяйству и работой в огороде. Терисия всегда оставалась тощей, даже когда наедалась досыта. Может, и сейчас жир будет так медленно расти, что она успеет к тому времени придумать способ побега из этого подвала, из замка, обнесённого высоким, крепким забором.

Пленница достала из мешка мягкую сладкую булочку, не переставала методично жевать. Почти как корова или коза на пастбище.

Девушка медленно переводила взгляд от пустого стола, он ближе всего стоял к клетке, на стены. Нет ни стула, ни табурета в комнате. Стены голые, небелёные, но замазаны глиной. Ровно восемь отверстий в стенах для факелов насчитала Тери, но не увидела ни одного крючка для одежды, ни одной полки. С опаской девушка перевела взгляд на большую кровать, где лежит существо. Если он не спит, то пленница тут же отведёт взгляд; но в этот раз его глаза плотно закрыты, храпа нет. Терри долго выжидающе смотрит на его умиротворённую рожу, но он не двигается. Монстр притворяется? Проверяет? О, наверно, всё ещё мнит себя самым умным в этой комнате.

Она достала из мешка кусок пирога с сахарной пудрой снаружи и мягкими запечёнными яблоками с мёдом внутри, жадно укусила. Тери словила себя на мысли, что дома почти никогда так вкусно не кормили – в целях экономии у них была в основном каша, варёная репа и квашеная капуста в любое время года. Изредка отец мог привести что-то вкусное, но ей и сёстрам выделялась порция буквально на один укус. Часть девушки действительно наслаждалась, что теперь появилась возможность кушать много вкусностей, правда, эта часть радовалась только до тех пор, пока не осознавала, что скоро её саму с таким же удовольствием будет уплетать чей-то грязный рот. Терисия ещё раз посмотрела на монстра, и тот уже начал похрапывать. Девушка высунула кусок пирога за пределы клетки, надеясь, что крысы ночью доедят его за неё. Ей нельзя слишком быстро жиреть, если она хочет жить.