— Ваше Величество? Что ж за срочность...

В приоткрытую дверь скользнула грузная фигура в тёмном-сером балахоне и замерла на пороге.

— Нужна твоя помощь.

Он немедленно вышел из тени и показал на Гайду, но шаман всё увидел.

— Ох! — обеспокоенно взвился. — И какое горе у неё приключилось?

Через мгновение дворцовый целитель был возле девушки. Харум молча зажёг десять прутиков высокогорного ревня, распространив по комнате запах из далёкого детства, поставил их на подставку, выуженную из своего же кармана. Шаман делал пассы руками, призывая духов-хранителей. Монотонное бормотание в тишине, успокаивающий аромат довольно быстро подействовали, потому что Гая внезапно затихла. Казалось, она слушала с интересом колдовские стихи, ещё раз доказывая, как любопытство и молодость умеют одолевать страх и отчаяние. Ещё через несколько минут гостья расслабилась и закрыла глаза, и до него донеслось размеренное дыхание спящей.

— Ваше Величество, — поклонился шаман, — она будет недолго спать, но сон принесёт исцеление. Духи о ней позаботятся.

— Хорошо, Харум. Можешь идти.

— Есть кое-что важное, о чём я должен вам сообщить.

— Говори.

— Духи-хранители сильно обеспокоены.

— Это чем же?

— Они предрекли перемены и ваши страдания в будущем, если эта особа останется во дворце.

— И что ты предлагаешь?

Он продолжал внимательно рассматривать густые, растрепавшиеся волосы цвета тёмного шоколада с еле видимой позолотой, тонкие черты лица гостьи, её длинные ресницы, чуть дрожащие в целебном сне.

— От неё надо избавиться и как можно скорее.

— Избавиться?

— Надо её отправить полетать над Унылой долиной.

Он с трудом оторвал взгляд от девушки и перевёл на целителя. В блёклых светло-зелёных глазах светилась решимость, смешанная с безжалостностью к непредвиденным помехам, уверенность в своей влиятельности даже на короля снежных гор.

— У неё нет крыльев.

— К сожалению, да.

— А, ну-ка, ответь, Харум, — негромко и мягко спросил, ещё пряча в голосе сталь, — тебе духи разве не сказали, что эта девушка пришлась мне по душе?

— Как же... Сказали, Ваше Величество.

Шаман ещё не понимал.

— А если так, — сталь всё-таки проявилась, сделав слова острыми лезвиями, — неужели это они посоветовали таким способом избавиться от моей гостьи?

Харум молчал, поджав тонкие губы, но в его маленьких раскосых глазах, выцветших за сотню лет даже под крыльями покровителя Фарраха, проявились сомнения.

— А, может, ты сам придумал способ убрать из дворца женщину, способную, по-твоему мнению, составить конкуренцию дочерям?

— Ваше Величество! Мэасир... Что вы говорите такое? Я настолько верен династии, что одна мысль о ваших страданиях приводит меня в дикий ужас. Ваши родители завещали мне хранить вас и беречь. А эту девушку я совершенно не знаю, но духи сильно тревожатся. Вы не верите мне?

— Уходи, Харум.

Всего лишь попросил, но его просьба была выполнена, как строжайший приказ. Шаман низко поклонился и, недобро сверкнув глазами, быстро исчез в прохладном полумраке дворца. Ещё не стихли шаги старика, он снова был возле Гайды.

Его тянуло к ней беспрестанно. Кожа, слух, глаза, обоняние превратились в один мощный магнит, остро реагировавший на янтарные глаза, мягкий грудной голос, походку. Вероятнее всего, дело в ведьминской воде, вызывающей желание у противоположного пола. Воришки часто используют подобный приём, чтобы сбить с толку, заставить жертву только и думать, как об удовлетворении собственной похоти. Но только не о похищаемой вещи.

Сердце Фарраха стоило использования всех известных хитрых приёмов. Сколько уже было «счастливцев»?

Воришки с упрямой настойчивостью пытаются добраться до артефакта, рискуя жизнями, здоровьем, свободой. То теряются в скалах, то слетают в глубокую пропасть, замерзают, ломают руки, ноги, попадаются у него на пути, чаще на пути стражи.