- Саид… - ко мне сзади робко подходит Кира. - Извини… Ты меня так отшвырнул… Я растерялась. И…

- Вещи свои собрала и нахрен отсюда пошла, - говорю ровным тихим голосом. - У тебя минута.

- Саид, извини меня… - канючит она, все ещё не догоняя, что я не в себе. И нужно испариться.

Игнорирую, загружая на телефоне профиль с камерами видеонаблюдения.

Прикидывая в голове, кому сейчас можно позвонить, чтобы получить полную информацию, надеваю остатки вещей и распихиваю по карманам ключи, бумажник и прочую мелочь. Пальцы подрагивают. У меня нет плана для подобной ситуации. Чувствую себя фрустрированно. На затылке застыл «холодок» и шевелит волосы.

- Саид… - обречено пытается добиться моего внимания Кира.

Ещё не одета. Стоит в одной блузке и чулках. Как можно вообще быть на столько тупой? Ведь видела же выпуск новостей вместе со мной… Я должен ещё что-то ей говорить? Хотя нет, это не тупизна. Так выглядит истинная человеческая жестокость с отсутствием эмпатии. То, что я сейчас ее вышвырну, Киру волнует гораздо больше, чем жизни нескольких сотен человек. Нет слов…

Собираю ее вещи в одну кучу и иду к двери.

- Саид, я голая! - истерично.

- Я просил одеться! - рявкаю.

Распахиваю дверь и выкидываю шмотки в коридор.

- Вышла…

Хлопает глазами.

- Там же камеры… Меня уволят…

- Вышла! Я сказал!

Вздрагивая, вылетает в коридор и что-то бормочет себе под нос. Захлопываю дверь номера и чувствую, как начинает вибрировать карман.

Глеб подъехал.

Из-за перекрытого движения движемся в час по чайной ложке. Исаев постоянно висит на телефоне, отвечая на какие-то вопросы пожарных, и напоминает охране не подписывать самостоятельно никаких актов. Дождаться нас. Это он правильно мыслит. Ребята в больших погонах под шумок могут накатать чего угодно, и из штрафов потом пол года кормиться будут. Только возможность дай.

Наконец-то прогружаются камеры. Переключаюсь между ними и ничего не понимаю. По коридорам хаотично двигаются люди. Собаки. Пожарники - молодое пацанье угорают, примеряя женские лифчики прямо поверх формы. Меня начинают одолевать сомнения о действительной серьёзности происходящего. Не те вопросы, поведение. Не тот «нерв», слишком много шумихи, журналисты… Надо бы набрать Северова с Алексеем, но чуйка потихоньку начинает работать и советует сначала разобраться самому.

Телефон снова вибрирует. Машинально отвечаю, медитируя на красный сигнал светофора. Ну ещё его нам не хватало.

- Алло…

- Страшно тебе, Саид? - слышу в динамике незнакомый мужской голос и отнимаю телефон от уха, смотря на экран.

Номер не определён. Кто бы сомневался!

- Представься… - шиплю с угрозой.

- Ну-ну, - ухмыляется голос. - Что же ты будущего родственника не узнаешь. - Можешь на вскидку сказать, сколько стоит один день простоя торгового центра? Дорого да? Но это ерунда. Долг перед безопасностью страны - он бесценен, - заключает издевательски-патетично. - Ты же не против, что мальчики потренируются спасать людей на твоей территории? 

Логика происходящих событий выстраивается в единую картинку, и я прикрываю глаза, чувствуя, как грудь перестаёт сдавливать. Учения… Мать их, всего лишь учения! Выдыхаю истерику, сдуваясь, как растерзаный воздушный шарик. И следом же мгновенно закипаяю, всаживая кулак в кресло и срываясь на гортанный рык.

- Ты просто конченый, Обский! Это же беспредел! Я тебя уничтожу!

- Мне нужны твои деньги, Саид, - сухо отзывается в ответ трубка. - Ты не оставил мне выбора.
 

14. Глава 13. Теона.

Теона

Желудок сводит от голода. Больше суток я пью только воду. Мне тошно и одиноко.

Не хочу больше ничего брать в доме отца. Это забастовка, да.  Потому что я, в конце концов, хочу понимать, чего жду. Хочу, чтобы со мной обращались, как с человеком, а не как с породистой сукой, которая ждёт хозяина. Чувствую, что отец не хочет отдавать меня родне. Видимо, в качестве жены моя шкурка все-таки выходит дороже.