Я прислушалась к музыке – вальс! Мне нравился вальс, но я не любила весь этот шум, взгляды, интриги. Вокруг хватало молодых людей и, наверное, кого-то из юных дворян вполне можно было бы назвать привлекательными, но я все равно их не замечала.

Сердце мое было совершенно спокойным. Да и какой смысл заглядываться на них - я не тешила себя мыслью о том, что смогу полюбить чужого и незнакомого мне мужчина и не видела ни в одном из них того благородства и того темперамента, какой хотела бы найти в будущем супруге.

Были среди них позеры, гордецы, трусы, застенчивые неудачники, бабники – я читала это все в их взглядах, жестах, походках, манере говорить и не испытывали ничего, кроме разочарования и скуки.

У Алисы же глаза горели, она уже мечтала о любви, надеялась, что судьба сведет ее с идеальным мужчиной и все время искала его глазами. Она доверчиво улыбалась, и сердце ее нередко тревожно билось от волнения и смущения.

Радовало меня только то, что она неизменно обращалась ко мне за советом, указывая на предмет своих волнений и спрашивая, что я о нем думаю. Я же снисходительно ей улыбалась и делилась своими догадками. Боялась, что обидится и не станет слушать, но она всегда слушала и всегда доверяла. В нашей семье только я ее защищала, прикрывала собой, если могла, брала на себя вину, присматривала за ней, жалела, выслушивала и фактически именно я, а не Милена, заменила ей мать.

***

Отправив графа Стриговского к своей дочери и проследив, чтобы та приняла приглашение, Николай задумался: «Конечно, для графа мы не настолько благородны и единственное, что может заставить его жениться на ней, это ее красота. Хотя он достаточно искушен в этом вопросе: как-никак дважды был женат, да и любовниц у него было немало, одна другой краше! Чем его может заинтересовать глупое, невинное и крайне невоспитанное дитя?»

Николай тяжело вздохнул, особо не рассчитывая на благосклонность графа, хотя горизонты могли бы открыться большие: Стриговский имеет хорошие связи, часто принимаем во дворе государя!

Князь Строгонов поискал взглядом место для отдыха и неожиданно увидел подозрительно знакомое лицо, сделал несколько шагов по направлению к новому гостю и так и замер – Крайнов, друг его молодости! Они с Владимиром ни одну войну вместе прошли, и имения у них были соседние, но друг вот уже двенадцать лет как покинул страну, оставив заведовать всем своего управляющего, да и письма от него приходили крайне редко.

- Владимир? – изображая непомерную радость, поприветствовал он приятеля.

- Николай! – ответил тот, пожимая руку.

- Что же ты, вернулся из заграницы, а друга и не навестил даже! – с укором произнес Строгонов.

- Прав ты, Николай, как есть прав, не смог отказать Синевскому, пришлось, не распаковывая пожитков, отправляться на бал! Мы с ним прошлым летом в Австрии столкнулись и сдружились, вот пообещал навестить при первой же возможности и не смог отказать! – с усмешкой сообщил Владимир.

Николай присел рядом и цепко изучил старого приятеля: тот был почти на десять лет старше его самого, голова совсем седая, как и длинные усы, лицо испещрено морщинами, но зато во всем, начиная от выражения глаз и заканчивая костюмом Крайнова, читалось его превосходство - тот явно разбогател за эти годы еще больше, да и вес приобрел немалый, раз сам Синевский потребовал его немедленного визита к себе.

- Как поживаешь, приятель? Как сын твой? Женился, порадовал старика внуками? - дружелюбно поинтересовался Николай, задержав дыхание в ожидании ответа.

- Костя-то? Нет, он у меня совсем разболтался, брат! Никак не может за ум взяться! Отдал его на службу, думал, там его дисциплине научат, а он, по-моему, еще развязней стал: две дуэли устроил в первый же год служения! Вот решил вернуть его домой, оставить тут в глуши: пусть сам займется усадьбой, наведет порядки в имении, дело наше продолжит, управленца проворовавшегося на место поставит! Парень-то ведь он образованный, все может, да желания нет! – со вздохом сообщил Крайнов.