- Я не виновата в том, что у вас нет наследника! – бросила ему в лицо и почти с удовольствием отметила ярость в его глазах, для него напоминание о собственной ущербности было крайне неприятным.

- Хватит! Ты слишком много говоришь, - угрожающе произнес он, и я немного опустила взгляд, почувствовав, как сгущаются тучи над моей головой.

- Если ты еще хоть раз попытаешься испортить мои планы, клянусь, я возьму свой ремень… - он замолчал на несколько мгновений, а я даже не шелохнулась, я умела терпеть боль и давно уже не кричала, когда меня били.

- И не оставлю ни одного живого места на теле твоей горячо любимой сестрицы! – закончил свою фразу он.

Сердце в груди сжалось,  я вздернула подбородок и опалила его яростным взглядом, который встретился с его насмешливым и бездушным. Я знала, он так и сделает: накажет ее вместо меня, потому что только так ему удавалось добраться до моего сердце и ранить меня, заставить ненавидеть не только его, но и себя саму.

Лиса боялась боли, боялась крови, боялась одного вида отцовского ремня. Она не умела выносить это и, если он наказывал ее, истошные и жалобные крики разносились по всей усадьбе, заставляя меня биться головой о стенку и затыкать уши от бессилия, потому что будучи запертой в собственно спальне я ничем не могла ей помочь и не могла остановить его.

Он нечасто это делал, только тогда когда считал, что я заслуживаю особого наказания, но она помнила эту боль подолгу: месяцами, а то и годами, хотя ее спину он еще не украсил такими шрамами как мою.

- Не надо трогать ее, она никогда не перечила вашей воле, отец! И я… тоже больше не стану! – сказала ему то, что он так хотел услышать. Изо всех сил старалась не показать как страшно мне от одной мысли, что он может так поступить с ней снова.

Вырвалась из мрачных воспоминаний и посмотрела на свою притихшую сестренку, конечно, об угрозах отца я ей ничего не говорила, она итак боялась его до смерти.

- Поедем на бал! – спокойно ответила я и направилась к выходу.

- Но как же я … если он отдаст тебя кому-нибудь, - голосом полным ужаса прошептала Алиса.

А я застыла на месте, не в силах даже повернуться к ней лицом, кусая губы – а я не знала, что делать тогда, не знала, как оставлю ее один на один с холодной и чужой женщиной и человеком, которого принято называть «папенькой».

- Этого не случится, я что-нибудь придумаю, ясно? Я не брошу тебя, Лисенок! – порывисто развернувшись и ухватив сестру за плечики, заглядывая ей в глаза, заставляя поверить в каждое слово.

«А как я это сделаю?» - голова заболела от расстройства.

Через полчаса нас позвали за стол ужинать.

В столовой как обычно стояла гробовая тишина.

Отец сидел во главе семейства, Милена по правую руку от него, оба молчаливые и совершенно спокойные. Алиса и я усаживались рядом, но в нашем молчании всегда было тяжелое давящее напряжение, боязнь совершить одно неверное движение и разозлить отца.

- В среду мы едем на бал! – объявил он, когда слуги принесли чай.

- Это просто замечательно! – с сарказмом заметила я.

Отец нехорошо свел брови, придирчиво изучая мое лицо.

- Завтра поедешь с матерью выбирать себе новое платье, ты должна выглядеть идеально! – сурово произнес он.

- Она нам не мать! – твердо ответила ему и прежде,чем отец ответил бы, продолжила. – Но я, конечно, поеду в город и выберу все необходимое, чтобы соответствовать своему статусу, отец! А что насчет моей прически? – снова примешав иронию в голос и тряхнув короткими прядями, выбившимися из скудно пучка на затылке, произнесла я.

Глаза главы семейства потемнели от злости, он сжал руки в кулаки, словно был готов в любую минуту сорваться с места и схватить старшую дочь за горло.