- По-ли-то-ло-ги-я, - по слогам прочитал барон. – Я надеюсь, ты не забиваешь этой чушью хорошенькую головку Цинтии?
Снейге с размаху кинул книжку себе за спину, та, ударившись корешком об пол, жалобно зашелестела страницами. Затем барон потянулся, разминая жилистое тело, провел рукой с толстыми, короткими, похожими на свиные шпикачки, украшенные множеством сверкающих перстней, пальцами по сальной шевелюре цвета полусгнившей осенней листвы и громко выдохнул.
- Так что привело… - начал Габриэль, едва сдерживая жгучую злость.
- Что привело, что привело... – пробубнил барон. – Государственные дела, разумеется! Приехал напомнить, что до сбора государственных пошлин осталось тринадцать недель.
- Через тринадцать недель регент дома Стааф, графиня Цинтия внесет причитающуюся сумму, - официально, вытянувшись в струну, проговорил Габриэль.
- Цинтия, - улыбка барона стала похожа на оскал. – А где она сейчас?
- Отъехала по делам, - граф уже нутром ощущал к чему ведет Снейге.
- По делам, - хмыкнул барон. – Ну тем лучше. Я считаю своим долгом напомнить, что до твоего, Габриэль, совершеннолетия осталось всего восемнадцать недель. Восемнадцать. А после…
- Если речь опять о женитьбе, - прервал барона граф. – То моя сестра уже дала свой ответ. И он отрицательный.
- Какой же ты недалекий, - прошипел Снейге, вскакивая с кресла. – Скоро, очень скоро вопрос о женитьбе будет решать не она, а ты, как полноправный наследник дома Стааф. И тогда, если ты ответишь на мое предложение отказом, я брошу тебе вызов. А как же! Такой отказ – это же оскорбление! Цинтия – не мужчина, ей я бросить вызов не могу, а вот тебе…
Барон подошел вплотную к Габриэлю. И хотя граф был на полторы головы выше, на фоне сборщика податей, он казался щуплым мальчишкой.
- Я вспорю тебе живот! – бросил ему в лицо Снейге. – И возьму твою сестру силой. И твой титул, и твой замок, и твои земли! А потом милашка Цинтия нарожает мне много-много наследников, в жилах каждого из которых будет течь кровь нормундов, даруя им долголетие!
Барон громко и раскатисто рассмеялся.
- Восемнадцать недель, мальчик, восемнадцать недель! – прохрипел Снейге, затем сплюнул под ноги Габриэлю, развернулся и направился к дверям.
- Жди меня, мальчик, жди! – крикнул он, спускаясь по каменной лестнице.
Его голос эхом отразился от сводчатых потолков, разнесся по коридорам и закоулкам замка, забираясь в каждую щель. Затем со двора донеслось лошадиное ржание: барон Снейге покинул замок Стаафов.
Габриэля трясло от злости и собственной беспомощности. Он прекрасно знал, что в поединке с Бротом Снейге ему не победить, как и знал, что Цинтия не позволит ему сражаться. Она скорее умрет сама, или, что немногим лучше, выйдет замуж за этого гадкого баронишку, чтобы спасти никчёмную жизнь своего брата. Ни к кому молодой граф не испытывал такой жгучей ненависти, как к Снейге. Долгими ночами он вынашивал жуткие изощренные планы убийства мерзавца барона, великое множество планов, но ни один из них невозможно было воплотить в жизнь.
- Ох и подонок ваш сосед, - раздался голос за спиной Габриэля. Граф подпрыгнул на месте от неожиданности. Он совсем забыл о своем госте, гноме, прячущимся за колонной все время разговора.
Кромур прошел к столу и сел на прежнее место.
- Знаешь что, парень, ты иди на кухню, распорядись, чтобы там чего-нибудь приготовили съестного для нас. И пусть моих людей накормят, если найдется чем. Они в конюшне сейчас с Вокуром лошадей чистят, - изрек гном. – А я пока посижу тут, подожду тебя, покурю… И подумаю.
С этими словами гном достал из кармана резную трубку, выточенную из кости, отвязал от пояса кисет, и принялся тщательно забивать табак. Габриэль молча поклонился гному, и отправился на поиски Аннет, сочтя возможность уйти за благо. В графе клокотало столько злости и ненависти, что его зеленые глаза горели безумным пламенем, а темно-каштановые волосы, казалось встали на затылке дыбом. Даже обычно фарфорово-бледные щеки порозовели.