«Ежели бы мама и меня отправила в школу, я бы на энто не решилась», – пыталась успокоить обессиленное сердце Подыль. Но потом ей подумалось, что этой свадьбой она сможет помочь родне. Невеста в доме – это не только рабочие руки, но и дополнительный рот. Поэтому если она выйдет замуж, то и матери станет полегче. Кюсик уже зарабатываает себе на пропитание, трудясь в велосипедном магазинчике в Кимхэ, а Квансик и Чхунсик уже большие. Она намного больше поможет семье, если выйдет замуж, как это сделала родственница ачжимэ со стороны мужа, чем если продолжит готовить обеды. Чем больше Подыль думала, тем больше ей казалось, что вряд ли найдется жених настолько лучше по положению, чем ее собственное, и возникало опасение, что, пока они медлят с ответом, могут упустить свой шанс.

Как обычно, госпожа Юн встала до рассвета, тут же расчесала волосы гребнем и, как подобает замужней женщине, собрала их в пучок, затем отправилась в нужник. Как только мать вышла из комнаты, не сомкнувшая всю ночь глаз Подыль тут же начала толкать ачжимэ:

– Ачжимэ, ачжимэ!

– Чегось тебе? – спросонья заворчала ачжимэ, и Подыль перевернулась на другой бок.

– Энто правда, что ежели я поеду в Пхова, то смогу там учиться? – боясь возвращения мамы, быстро спросила девушка.

Даже если она не будет жить в роскоши, ей было бы довольно того, что она сможет учиться. Даже если будет трудно, она бы хотела попробовать, ради себя. Ачжимэ вдруг резко села, и девушка вскочила следом.

– Правда. Ужли я не казывала? Моя родственница уехала в Пхова навсе безграмотною, а теперича пишет домой письма и лопочет на ихнем прямо как тамошние носатые.

– Ачжимэ, тады я тоже хочу замуж в Пхова. Пожалуйста, потолкуйте с моей мамой, – взмолилась Подыль, схватив ачжимэ за руку.

– То-то, правильное решение! Об остальном-то я позабочусь, – погладила женщина шершавой рукой тыльную сторону руки девушки.

Услышав намерение дочери, госпожа Юн тут же его одобрила. Однако согласия невесты было недостаточно, чтобы с уверенностью говорить о предстоящей свадьбе. Фотография Подыль тоже должна была понравиться жениху.

– Об энтом не переживай! Подыль у нас невеста хоть куды! Я замолвлю за тебя словцо! А днем пойдем в фотоателье и сделаем фотографию, – громко сказала ачжимэ.

– Энто только ты так думаешь! Что с ней взять: отца нету, живем туго, да и сама она простая девчушка… Да и для фотографии нету ни одной красивой одёжи, – вздохнула госпожа Юн. Как только она решила выдать дочь замуж, упустить такого жениха, как Со Тхэван, стало жалко.

Мама была права.

– А ежель мне одолжить одёжу у Хончжу? – торопливо предложила Подыль.

От этих слов госпожа Юн невольно подпрыгнула:

– Хошь беду накликать? Хошь фотографию, от которой зависит твое замужество, делать в одёже молодой вдовы? Хошь, чтобы сразу все пошло наперекосяк?

Подыль считала, что Хончжу, за исключением того, что она не могла выходить из дома, была во всем лучше нее самой: говорила все, что ей вздумается, и ела, сколько хотела. Сейчас ее положение было хуже, чем у вдовы, но если она отправится в Пхова, то это будет совсем другой разговор. Подыль представила себя образованной современной женщиной в красивой одежде в окружении мужа и детей – жизнь, которую никогда не сможет обрести Хончжу, чья судьба стала подобна запятнанной кровью вышивке.

– Конечно, в такой одёже никой нельзя! – поддержала ачжимэ.

– А не пойтить ль нам на некую хитрость? – после недолгих размышлений сказала госпожа Юн, словно пришла к какому-то важному выводу. – Подыль, ты сфотографируешься вон в той одёже!

Эту одежду мама шила для будущей невесты и для завершения наряда оставалось лишь пришить белый воротничок.