– Ты вообще не нашего уровня, и я с удовольствием выставила бы такую девицу из своего дома.

– Попрошу! – подняла я ладонь, прерывая ее. – Не надо продолжать, я уже слышала, кем вы меня считаете. Вот только не я ворвалась в чужой номер и позволила собственному сыну прыгать перед собой голым. О каком уровне сейчас идет речь?

– Посмотрите на нее, нахалка! – хохотнула женщина.

– Нет, я просто не люблю голословных обвинений. Вы не знаете, что между мной и Глебом было. Есть вероятность, что он добивался меня годами и именно вчера я сдалась. Однако вы назвали меня потаскухой. По-вашему, я должна сейчас молчаливо внимать вашей речи и ни одного слова поперек не вставить, потому что… Что? Уровень, опять же?

– Ты ему не подходишь, – уже как-то по-другому смотрела на меня мать Рудаковых.

– Родословной не вышла, да?

– Образованием, манерами.

– Однако ваш сын почему-то проснулся сегодня рядом со мной, – заулыбалась я. – С очередной потаскухой, как вы выразились. Значит, их много было, потаскух этих. И каждая не его уровня. Без образования и манер. Не думаю, что именно это привлекает Глеба. Ваш сын сам не блещет ни тем ни другим.

Наверное, я слишком погорячилась, толкнув столь длинную речь. Просто не надо было обзывать меня. Я знаю себе цену и не согласна, чтобы кто-то ее занижал, опираясь лишь на собственные предубеждения.

Понимаю, вести себя подобным образом в компании самой Рудаковой опрометчиво, ведь в ее руках заключена власть – деньги открывали многие двери. Однако позволять чистой воды хамство в мою сторону – то же самое, что рыть себе могилу. Люди обычно любят входить во вкус и усиливать начатое.

– Моя мама очень любит своих внуков, – почему-то сменила тему женщина. – Но Глеб предпочитает развлекаться, вместо того чтобы уделить хотя бы пару минут своей бабушке. Как видишь, даже день рождения для него – недостаточно весомый повод. Но зато тебе как-то удалось задержать его, я благодарна.

И тем не менее начала разговор про уровень…

– Я хочу предложить тебе сделку, – внезапно выдала она.

– Слушаю вас, – сказала я, хотя уже понимала, что нужно отказаться и вообще закончить нашу встречу. Не нужно мне это все. Ни сами Рудаковы, ни лживая помолвка, ни Глеб со своими куколками и детками. С Егором бы только поговорить.

– Повторюсь, ты не невеста моего сына, потому как я не допущу в моей семье подобных связей, однако сойдешь как его временное помешательство.

Вот, значит, как. Не то чтобы я метила в ряды ее невесток, просто неприятно слышать о себе нечто подобное. Однако я не подала виду, продолжила слушать мать братьев, с которыми… Черт, я переспала с двумя ее сыновьями! Ужас. И еще что-то говорила о моральных качествах?!

– От тебя требуется всего лишь появляться на семейных встречах, вести себя благоразумно и контролировать, чтобы Глеб тоже на них бывал. Если неведомым образом сумеешь образумить его, чтобы жить нормально начал, не позорил семью и не таскался по своим клубам, я щедро заплачу.

– Вы же понимаете, как все выглядит со стороны?

– Я устала, – вдруг сдулась она, представ передо мной не грозной матерью, а потрепанной жизнью женщиной, которая просто выглядела богато и красиво. Внутри у нее болело и ныло. – У меня больше нет сил с Глебом бороться. Я со столькими девушками его знакомила, из хороших семей, красивых подбирала, умных, общительных. Ни одна не приглянулась. Я не знаю, что еще предпринять, чтобы он за ум взялся.

– Может, и не надо?

Она посмотрела на меня, как на полоумную. Пришлось сделать вид, будто я ничего такого сейчас не сказала.

– Вот, – достала она из сумочки стопку купюр, – за сегодня. Благодарность.