– Послушную воспитанную леди с английскими манерами, а не бешеную ведьму.

– Я… я не с-смогу всю жизнь провести рядом с тобой в ненависти и лжи… Эт-то не для меня…

Его губы искривились в ухмылке.

– Кто говорит обо всей жизни, Доминика? Всего несколько месяцев до свадьбы. К тому же через две недели наша помолвка. Придется разыгрывать счастливую пару. После свадьбы у меня появится возможность купить тебе билет в Лондон в один конец. Мы разведемся. И там катись на все четыре стороны со своим англичашкой. Мне плевать. Но пока… пока что я не могу предложить тебе большее, потому что не контролирую здесь все и твой отъезд организовать не сумею. За нами будут внимательно следить, и тебя едва ли выпустят из дома в ближайшие дни. Разве что со мной или с моего разрешения… если я этого пожелаю…

– Х-хорошо, – собралась с силами, чтобы расставить все точки над i, хотя голос трусливо дрожал. – Чисто формально я готова изображать твою невесту. Но если станешь распускать руки, я тебе глаза выцарапаю.

На этот раз он тихо рассмеялся, блеснув ослепительно-белыми зубами. Затем разжал сцепленные на груди руки и неторопливо пошел ко мне. Несколько шагов – и он оказался совсем рядом. Высокий, опасный, ослепительно красивый и безжалостный.

– Сегодня ты оскорбила меня публично, – заявил Марко, и его глаза сузились, из серого бархата превратившись в сталь. Его рука требовательно приподняла мое лицо за подбородок, а его большой палец грубовато прошелся по моим губам, будто пробуя их на мягкость. До боли сжала пилочку, спиной упираясь в шкаф и глядя на него снизу вверх. Вновь невольно отметила для себя, как обезоруживала его красота и как при этом ранили его слова. – Я хочу платы за оскорбление, – горячо прошептал он мне в губы. – Поэтому я буду распускать руки, а ты не выцарапаешь мне глаза. Если попытаешься, я тебя свяжу и все равно сделаю, что пожелаю. К тому же мы должны выглядеть как нормальная влюбленная пара. Так что постарайся, Доминика… Если, конечно, не хочешь, чтобы я все-таки пристрелил твоего жениха. В ближайшее время ты позвонишь ему и настоишь, чтобы он остался в Великобритании. Не знаю, как ты обоснуешь свою просьбу, но ты уж постарайся…

Не нашлась, что можно на это ответить. Просто стояла и смотрела на него непонимающими, завороженными, полными отчаяния глазами, из которых, кажется, потекли слезы. Марко тоже наблюдал, только холодно и невозмутимо, пока его взгляд не стал как расплавленное серебро. Потом почувствовала его руки на своей шее, на затылке и на волосах. Они начали аккуратно и неторопливо собирать мои волосы в хвост, прядь за прядью, вызывая во мне горячую волну бессильной ярости. Рука с зажатой в ней пилочкой метнулась вверх, пытаясь нанести удар, однако не успела ничего сообразить, как оказалась обездвиженной его ловкой хваткой и крепко притиснутой к шкафу. Его правая рука крепко сжала волосы у меня на затылке, заставляя закинуть назад голову. Его левая рука схватила мое запястье, вынуждая выпустить свое жалкое оружие. Оно тут же со звоном упало на пол, а Марко с насмешливым недовольством покачал головой.

– Твое упорство впечатляет… – хмыкнул он, ничуть не удивившись и только теснее прижимая меня к себе. В тот же момент его лицо склонилось надо мной, и рельефно очерченные мужские губы впились в мой рот. Его язык коварным змеем проник в горячую влагу, бередя все нервные окончания, отвечающие за удовольствие, и наполняя меня чужим вкусом. Все это было оскорбительно и сладко одновременно. Позорно забыла о сопротивлении на бесконечные секунды. Хотелось возмутиться, оттолкнуть и в то же время продлить этот поцелуй до бесконечности, особенно когда почувствовала его руку у себя на шее, затем на ключицах и плечах, потом – на часто вздымающейся груди. С мастерством виртуоза ловко расстегнул пуговки на платье, не прекращая целовать, ласкать и удерживать за волосы. Парой легких движений руки распахнул расстегнутый воротник и сдвинул в сторону чашечку бюстгальтера, обнажая мою грудь, бесцеремонно сжимая и поглаживая.