Когда я выхожу из ванной, тетя Латифа осматривает меня с ног до головы.

– Так лучше, – кивает она одобрительно. – Идем.

Я не отвечаю. Просто молча следую за ней по широкому коридору, затем по величественной лестнице, ведущей вниз. Каждый шаг отдается эхом в массивных стенах особняка.

Внизу, в большой столовой, ждет семья. Когда я ступаю на мраморный пол, все взгляды обращаются ко мне. Я замираю, чувствуя себя чужой, когда вижу, что за столом сидят только мужчины.

Во главе стола сидит дядя Чингиз, рядом стоит женщина, накладывая ему еду в тарелку. Она примерно возраста тети Латифы, но совсем другая. Немного полная, небольшого роста, с мягкими чертами лица и доброй улыбкой. Она смотрит на меня с интересом, но в ее глазах нет высокомерия.

– Подойди к столу, но не смей садиться, – резко говорит мне в ухо тетя Латифа. – Женщины в этом доме едят после мужчин. Просто поздоровайся и познакомься со всеми.

Я сглатываю, но не спорю.

– Поняла, – тихо отвечаю я, подходя и вставая рядом с дядей Чингизом. – Доброе утро!

Он поднимает на меня взгляд и кивает.

– Ты должна познакомиться с семьей, Мина, – Он жестом указывает на двух мужчин напротив. – Это твои кузены Азамат и Марат, они сыновья Латифы.

Я киваю. Они выглядят похожими на мать – жесткие лица, проницательные взгляды. Старший выглядит лет на двадцать пять, младший явно моложе меня и смотрит на меня с любопытством.

Затем дядя коротко кивает в сторону Асада, но ничего не говорит. Его молчание дает понять, что представлять Асада мне не нужно. Рядом с ним сидит еще один мужчина, постарше.

– Это дядя Адам, – продолжает дядя Чингиз. – Твой двоюродный дед, брат моего отца.

Я снова киваю, не зная, что сказать. Каждый из них молча оценивает меня.

Я не чувствую себя частью семьи. Я чувствую себя товаром на прилавке.

– Похожа на нашу кровь, это хорошо, – удовлетворенно говорит дедушка Адам и я сжимаю кулаки, чтобы промолчать, потому что его замечание звучит оскорбительно.

– Пойдем, – Латифа жестом велит мне следовать за ней.

Мы проходим на большую кухню, где пахнет свежей выпечкой и травяным чаем. К нам присоединяется та самая женщина, которая обслуживала дядю.

Она улыбается и обнимает меня.

– Добро пожаловать домой, Мина! Я Элиза, жена твоего дяди.

Я вздрагиваю. Жена? Она выглядит настолько кротко, что я не могу представить ее рядом с этим мужчиной.

– Не против помочь мне с завтраком? – спрашивает она.

Я чувствую, что этот вопрос – скорее формальность. Я не могу сказать “нет”.

– Конечно, – отвечаю я.

Я беру поднос, и мы вместе с тетей Элизой направляемся обратно в столовую, но как только мы проходим в комнату, я останавливаюсь, услышав разговор мужчин.

– Ей двадцать, пора выдавать замуж, Чингиз, – говорит дедушка Адам.

– Будет сложно найти ей мужа среди наших, – голос Асада звучит спокойно, безразлично.

Я замираю.

– Почему это? – невозмутимо спрашивает дядя.

– Из-за ее матери, – отвечает Асад. – И из-за того, что она росла вне семьи.

Кровь приливает к лицу. Он говорит обо мне, как о ком-то второсортном, обсуждая мой «недостаток», словно я – бракованный предмет.

На это я уже не могу промолчать.

– Мне не нужен муж! – громко говорю я, ставя поднос на стол с громким стуком.

Все замолкают. Я сжимаю кулаки, но не отвожу взгляда. Дядя Чингиз медленно поворачивает голову ко мне.

– Повтори.

Я поджимаю губы, но голос мой не дрожит.

– Мне не нужен муж, – четко повторяю я. – И уж тем более не нужно, чтобы кто-то искал его за меня. Когда я захочу выйти замуж, я сама выберу себе жениха.

Воздух сгущается. Дядя Чингиз откладывает вилку, его пальцы сжимаются в замок.