Я резко отворачиваюсь, чтобы не ляпнуть, что я не овца, а человек. Я уже начинаю понимать, что из себя представляет мой дядя, и не хочу его злить. Кто знает, вдруг он считает нормальным поднимать палку на непослушных овец?
Мне страшно. Я не знаю, куда меня везут. Не знаю, что меня ждет.
Мы садимся на самолет и летим больше трех часов. Когда самолет идет на посадку, сердце грохочет в груди. Я выбираюсь из кресла, спускаясь по трапу следом за дядей, но воздух кажется тяжелым.
Я почти не слышу, что он говорит, когда выходит в зал прилета, но его голос сразу вытягивает меня из моих мыслей.
– Асад! – зовет он громко и я тут же смотрю вперед.
У выхода из аэропорта нас ждет высокий мужчина. Очень высокий. Массивный, широкоплечий, с темными волосами и короткой ухоженной бородой. Он одет просто, но явно дорого, но меня цепляет не его привлекательная внешность, а другое.
Глаза.
Черные, глубокие, непроницаемые.
Он едва ли замечает меня. Его взгляд проходит сквозь, будто я – пустое место, сосредоточившись только на человеке, идущим рядом со мной.
– Здравствуй, дядя Чингиз, – говорит он. Голос низкий, мужественный. – Надеюсь, все прошло хорошо.
– Без проблем, как и ожидалось, – отвечает дядя Чингиз, покровительственно кивая.
Я ощущаю, как он доминирует даже в этой беседе, как держит себя выше, словно этот мужчина – его подчиненный.
– Рад это слышать. Машина ждет, – говорит он.
Дядя едва кивает, затем смотрит на меня.
– Мина, – говорит он твердо. – Это Асад, мой племянник.
Я моргаю.
– Племянник? – повторяю, медленно переводя взгляд на высокого мужчину, который до сих пор не удостоил меня взглядом. – Так ты мой кузен?
Дядя Чингиз хмурится, словно я сказала глупость.
– Нет, – говорит он резко. – Асад – сын моего четвероюродного брата, но я зову его племянником. Для тебя он чужой мужчина, так что не вздумай фамильярничать! Ты не можешь оставаться с ним наедине и не можешь считать его родственником.
Холод пробегает по моей спине от его жесткого тона и унизительных замечаний. Что я такого сказала? И с чего бы мне «фамильярничать» с Асадом? Я просто хочу больше узнать о семье, в которой мне предстоит жить.
Асад стоит неподвижно, словно даже не слушает этот разговор. Его лицо ничего не выражает. Я даже не знаю, что меня больше пугает – слова дяди или то, как Асад их игнорирует. Неужели он боится посмотреть на меня, потому что у них здесь настолько строгие обычаи? Я никогда не слышала от папы ничего подобного. Конечно, он запрещал мне встречаться с мальчиками, не отпускал из дома после наступления темноты, настаивал, чтобы я носила платок и вообще воспитывал в своей религии, но настолько строгим он не был. Это переходит все границы.
Меня увезли в новый мир и я уже чувствую, что здесь мне не рады.
Выйдя из аэропорта, мы садимся в машину. Несмотря на то, что меня игнорируют, Асад все же берет мою сумку вместе с сумкой дяди, не заставляя меня и дальше нести ее самой. Он открывает перед дядей дверь, пропуская его внутрь первым. Он уважает его, это видно. Затем садится сам – впереди, за рулем. Я устраиваюсь на заднем сиденье в одиночестве и это радует.
За окном мелькает новый город и я жадно осматриваюсь, но он быстро остается позади, сменяясь автотрассой, а затем и извилистой дорогой в горы. Мы едем часами и это ужасно. Я вымотана.
– Как дела с братом Корхана? – раздается голос дяди, когда я резко просыпаюсь от полудремы из-за неровного участка дороги.
– Все улажено, – отвечает Асад ровно.
– Они отдали долг?
– Почти. Остаток выплатят через неделю.
– Если не выплатят – ты знаешь, что делать.