Заканчиваю, ставлю точку, остаётся только вернуть лист подруге, но в этот момент фигура ректора приходит в движение.

Стук его шагов по паркету через весь класс. О, нет! Идёт в нашу сторону.

Сердечко в груди начинает стучать чаще. Чувствую, что ладони вспотели от нервного напряжения.

В несколько шагов он оказывается рядом. Нависает надо мной. Его присутствие давит, пугает, дезориентирует.

Перед Микелой пустой лист. Всё пропало. Небрежным движением ректор подцепляет два верхних пергамента, лежащих передо мной. Сверяет их. Усмехается уголком рта.

— Встаньте. Обе, — приказывает глухим голосом.

Мы с Микелой поднимаемся. Я уже прокляла всё и вся за то, что полезла. Хочешь, как лучше, а получается, как всегда! Только подставила обеих. И что сейчас будет? Что он сделает?

— И что это значит, леди Клири? — он брезгливо держит двумя пальцами листы пергамента. — Списываем?

— Что? — недоумённо смотрю на него. — У нас же разные задания, как я могу списывать?

Наклоняет голову набок, прищуривает глаза, прожигая взглядом тёмно-карих глаз, словно пытается пролезть мне в голову, в мысли, под кожу. И у него получается?

Снова накрывает его энергетикой, его властью, силой. Что это за магия ещё такая? Почему он так на меня действует?

Разрываю зрительный контакт, опускаю глаза в стол. Веду кончиками пальцев по столешнице и бормочу себе под нос:

— Я просто взяла посмотреть её листок, из любопытства. Только и всего.

Ректор разворачивает к себе листы и внимательно в них всматривается. Сверяет.

— Да неужели? — хмыкает насмешливо. — Тогда расскажите нам, как так вышло, что у леди Сауронд в третьем задании резко меняется почерк на… ваш?

Весь класс с любопытством наблюдает за нами. Патрик озадаченно хмурится. Калла Поркес злорадно скалится и переглядывается с соседкой.

Смотрю на ректора затравленно. Его левая бровь насмешливо приподнята. Палец с перстнем высшего тёмного насмешливо постукивает по циферке три в пергаменте Микелы.

Закусываю нижнюю губу. Глупая, об этом не подумала — почерк отличается, да.

Хочется сквозь землю провалиться. Что, что он хочет услышать? Уже ведь и сам всё понял!

— Это я виновата! — шепчет Микела дрожащим голосом. — Я попросила мне помочь, господин рек…

— Молчать! — цедит сквозь зубы, не глядя на Микелу. По-прежнему сверлит взглядом меня. — Ну, так что, леди Клири? Похоже, работа леди Сауронд отправляется в мусор?

Унизанные магическими перстнями мужские пальцы беспощадно сминают хрустящий пергамент с работой Микелы в маленький комок, который спустя секунду вспыхивает серым пламенем и сгорает.

— Я виновата, — обречённо опускаю голову. — Простите. Микела ни при чём. Наказывайте меня.

Снова решаюсь поднять глаза. Замечаю вспыхнувший в глубине его тёмных глаз победный огонёк. Уголок его рта чуть дёргается вверх, но тут же возвращается обратно.

— Сорок штрафных баллов, леди Сауронд, за нарушение правил. И десять штрафных баллов за вашу работу. Сядьте.

Класс потрясённо ахает. Микела опускается на стул. Её лицо и уши горят красным.

— Что касается вас, леди Клири, — ректор подходит вплотную ко мне.

Я упираюсь взглядом в его тёмно-серый шёлковый жилет под камзолом. Смотрю на его строго сомкнутые губы. Инстинктивно облизываю свои. Моргаю. Напряжение в воздухе растёт.

— Двадцать баллов за проверочную работу, — его рука с тёмно-серым перстнем высшего тёмного ложится на мой комментариус. В воздухе повисает пауза. Неужели, это всё? Наказания не будет? — И десять штрафных баллов за запрещённые подсказки другому адепту.

Бросаю полный ужаса взгляд на свой комментариус. Он вспыхивает красным. Да так и горит! Не тухнет!