— Да говори уже! — не выдерживаю я.

— Она отказалась сниматься.

— В смысле? — не верю своим ушам.

Модель отказалась выполнять свои прямые обязанности? Зазвездилась, что ли? И позвездатее видали. И кому отказала — мне! Может, набивает себе цену?

— Ты ей сказала, что в случае необходимости все остальные съемки отменят или перенесут?

— Сказала. Только дело в том, что она… не модель.

Вот так новость. Вспоминаю, как вчера сразу подметил, что Кира одета слишком просто, в отличие от остальных. И практически без макияжа. Но мало ли, по каким причинам это произошло, мне до этого нет ровным счетом никакого дела. Я приказываю — сотрудники выполняют.

— Тогда у меня к тебе вопрос, — рявкаю я. — Каким образом не модель оказалась там, где я попросил собрать моделей? Я уже согласовал ее участие в съемках с режиссером!

Ирина вжимает голову в плечи и молчит.

Хмурюсь. Что, проводить новый кастинг? Не вариант, время поджимает.

Решаю: пусть Кира и не модель, но работает с ними, то есть знает, как все устроено. В случае чего режиссер и его люди подскажут, что делать. Самое важное — типаж. Девочка что надо, она идеально вписывается в концепцию бренда. Остальное дело техники.

— Ирина, — усмехаюсь я, — это уже не имеет значения. Главное, Васнецова мне подходит. Договаривайся как хочешь. Прямо сейчас.

Ирина краснеет, но послушно достает телефон. Прислоняет его к уху дрожащей рукой, но через полминуты подавленным голосом сообщает:

— Она не берет трубку.

— Диктуй ее номер.

Позвоню сам.

Набираю, но в ответ получаю лишь длинные гудки.

Пробую снова. С тем же результатом.

Так дело не пойдет. Я ее выбрал, значит, она согласится.

— Ирина, в понедельник утром подъеду в агентство. Пусть Кира зайдет ко мне ровно в девять.

3. Глава 3. Босс не любит ждать

Кира, в это же время

— Фух, — облегченно выдыхаю я и выпрямляюсь.

Провожаю взглядом громко каркающую ворону, что пролетает надо мной, бросаю в сторону последний пучок вырванной травы и снимаю прорезиненные перчатки.

Ох, не к добру эта ворона. Хотя какое тут может быть добро — я на кладбище.

Отношу вырванные сорняки в стоящий неподалеку контейнер для мусора и возвращаюсь обратно. Готово.

Ставлю в вазон принесенные с собой цветы, сажусь на лавочку и оглядываю результат своих трудов. Дует такой пронизывающий ветер, что я невольно подтягиваю шарф аж до подбородка и ежусь.

Смотрю на фото улыбчивого парня на черной мраморной надгробной плите, и на глаза набегают жгучие слезы. Это мой брат.

Со дня его смерти прошел год, а я все еще не могу привыкнуть, что его нет рядом. Точнее, годовщина завтра, я решила приехать сегодня и все тут убрать, чтобы мама на это не отвлекалась. Ни к чему ей это с ее давлением и проблемами с сердцем.

Пашке было всего двадцать пять, когда он погиб. Его убили большие деньги.

О, как он радовался, когда по приколу впервые в жизни купил лотерейный билет и умудрился выиграть три с половиной миллиона рублей!

Когда он залетел на кухню, где мы с мамой пили чай со свежеиспеченной шарлоткой, и с горящими глазами сообщил, что он теперь богат и наконец сможет открыть свой бизнес, как и мечтал, я поперхнулась и решила, что это шутка. Нет, оказалось, правда.

Спустя неделю он получил выигрыш и решил снять его со счета. Помнил рассказы мамы о том, как ее накопления превратились в пшик в девяносто восьмом году. Постановил так: пусть полежат дома.

Мы не стали с ним спорить — Пашка был упертым, как баран. А зря.

По пути домой из банка его ограбили и пырнули ножом в живот. До больницы он не дотянул.

Я никогда не забуду, как рыдала мама. Корила себя, что не уберегла родную кровиночку, не ела, почти не спала. Осунулась страшно и все ругала себя, ругала, говорила, что ей больше незачем жить.