Он заржал. Потом подобрался вдруг, становясь удивительно похожим на пса бойцовской породы.

– Нашёл я мудёныша этого, который колёса тебе тыкал.

– Где?

– Во 2-м УВД сейчас торчит.

– Я же говорил, сами разберёмся, – бросил я уже на ходу. – Тебе уши прочистить?

– Да они его на херне какой-то взяли, – принялся оправдываться Кикир, вылетая вслед за мной. – У меня мусор там знакомый. Как пальцы откатали, он и просигналил.

По третьему транспортному мы домчали довольно быстро, вечерние пробки уже успели рассосаться. Вломились в УВД, досмерти напугав безусого ментёнка, сидевшего в дежурке – тот аж выронил недоеденную булку. Сперва схватился за кобуру, потом узнал меня и округлил глаза.

– Где он? – спросил я таким тоном, что ментёнок даже не подумал спорить. Просто ткнул в сторону коридора. Кикир, знающий это отделение, как свои пять пальцев, пошёл первым.

В обезьяннике я уставился на щуплого пацана лет семнадцати, то и дело шмыгающего носом. Под глазом у него наливался чудовищный фонарь. На тощих запястьях опаснейшего преступника красовались браслеты наручников.

Увидев нас, настроенных явно не дружелюбно, пацан с тихим воем вжался спиной в стенку. Мои лопатки ещё помнили, как неприятно такие стены холодят спину.

– Это что такое? – спросил я Кикира. – Хочешь сказать, этот глист мне решил нагадить?

– Ща спросим…

Нерасторопный дежурный, отставший по дороге, отпер решётку.

– Только вы это, поаккуратнее. – Он с сомнением покосился на потерявшего последнее самообладание пацана и понизил голос: – Мне жмура тут не надо.

– Не учи учёного, – фыркнул Кикир, отпихивая его в сторону и собираясь войти первым.

– Оставь, – сказал я, разминая пальцы. – Я сам.

Побледневний, как разбавленное молоко, пацан смотрел на меня дикими глазами. Я подчёркнуто аккуратно взял его за ворот замызганной рубашки и потянул на себя. Пацан зажмурился. Пришлось встряхнуть его так, что аж зубы клацнули. Я замахнулся; кулак уже летел прямо в распухшее, искажённое ужасом лицо, но замер в каком-то миллиметре от кривого носа, с которого жалко свисала капля.

– Ты знаешь, кто я?

Пацан молча таращился, синюшные губы прыгали. Пришлось встряхнуть его ещё раз и повторить.

– З-знаю, – запинаясь не то от страха, не то от дрожи выпалил он.

– Знаешь, почему я здесь?

– Д-да. – Он покаянно повесил голову и душераздирающе вздохнул. – Только не бейте меня!

– Всё зависит от тебя, – сказал я равнодушно. – Зачем ты проткнул мне колёса?

При воспоминании об этом снова полыхнула в груди ярость. Пальцы сжались сами собой, хлипкий ворот затрещал в руке. Второй кулак так и чесался приложить его к сопливой жалкой физиономии.

– Н-не бейте, дяденька, – захныкал подросток, который был младше меня максимум лет на пять. – Я не сам, м-м-меня заставили!

– Кто? – рявкнул я, притискивая его к ледяной стене.

***

Дорогие читатели! Если вам нравится история, не забывайте поддерживать автора комментариями и звёздочками. Поддержка очень мотивирует выкладывать проды быстрее :)

Как только закрылась дверь, я наконец-то смогла нормально выдохнуть. Даже не заметила, что всё это время едва дышала, словно грудь стиснули железные обручи. Лоб и щёки полыхали, кровь тяжело стучала в висках. Я спрятала лицо в ладонях, чувствуя, что балансирую на самом краю настоящей истерики, со слезами и безумным хохотом, с расцарапыванием собственной кожи и выдиранием прядей волос. Надо бы успокоиться.

Дубовский оставил мне такую массу сложных впечатлений, что я барахталась в этой куче, запутываясь ещё больше. Его взгляд то прожигал на мне дыры, то замораживал до онемения. Его манеры и повадки внушали ужас, но в то же время… Словом, рядом с ним трудно было остаться безучастной. Напускное равнодушие шло трещинами за секунду. Я боялась, что он позволит себе лишнее – дотронется, попробует прижать или обнять, а то и поцелует. И вместе с тем меня сжирало любопытство. Как это, когда тебя касается Максим Дубовский?