Она хитро сощурилась.

– Подожди благодарить, пока ты не увидела, что я тебе привезла. Как знала, что тебе потребуется сегодня быть сногсшибательной.

Когда она вынула из дорожной сумки свёрток, я не поняла, что там, с любопытством наблюдая, как тонкие пальцы разворачивают шуршащую бумагу. Лиза жестом фокусницы встряхнула подарок, разворачивая длинное, в пол, невесомое платье из чёрного шифона. Я ахнула, не сдержавшись. Платье струилось, подол волновался, как живой, тончайшие слои ткани ниспадали мягкими складками. Приталенный силуэт, изящные бретели – совершенная форма, призванная подчёркивать достоинства фигуры. И декольте – заметное, но не вызывающее, скорее намёк, чем вызов.

Лизаветта наслаждалась произведённым эффектом.

– Нравится? Или себе оставить? – провокационно спросила она. И захохотала, когда я подскочила на месте.

– Конечно нравится! – возмутилась я, поглаживая шелковистую ткань. Она удивительно льнула к коже, словно обволакивала.

– Тогда меряй.

Платье село, как влитое. Я покрутилась перед зеркалом, с удовольствием поглаживая бёдра. Не знаю, кто был этот модельер, но каким-то чудом он влез в мою голову и достал оттуда представления об идеальном платье, а потом сшил его, неукоснительно следуя списку даже в мельчайших деталях. Длина подчёркивала ноги, талия казалась ещё тоньше, чем обычно. В таком платье нельзя чувствовать себя простой или грубой. Или несчастной. Спина распрямляется сама собой, появляется горделивая осанка и чувство, что весь мир готов упасть перед тобой на колени.

Когда я выплыла из гардеробной, Лизка тихонечко взвизгнула от восторга.

– Королева! – Она схватила меня за руки и закружила. – В таком платье Маргарита была на балу Воланда.

– Дубина, Маргарита была там без платья, – засмеялась я, останавливаясь.

Удивительно, как сильно влияет на нас одежда. Я уже не чувствовала себя дряхлым судёнышком, увлекаемым быстрым потоком. Пусть штурвал не у меня в руках, но я хотя бы могу грести.

– Он офигеет, – сказала Лизка, довольно потирая ладошки. – Он потеряет дар речи и всю жизнь будет только мычать, я тебе обещаю.

– Да хватит. – Я вдруг засмущалась. – Он наверняка столько красоток перевидал, что его теперь ничем не удивишь.

– Таких он точно не видел, – упрямо тряхнула волосами Лиза.

Я не стала спорить. При упоминании Дубовского моя уверенность снова начала подтаивать, как мороженое на солнцепёке. Мысли роились и жужжали пчёлами, больно жалили, не давая забыть – ты вверяешь себя незнакомцу. Ты не знаешь, чего от него ждать. Может, он самый милый парень на свете? Нет, это вряд ли. Его глаза… Я поёжилась, вспоминая, насколько равнодушным и жёстким он казался на фото. Если мы останемся наедине, чего он захочет? Могу ли я отказаться? И где предел его власти, его прав на меня? Вопросы оставались без ответа, засоряя мою голову мусорной шелухой.

Через несколько часов я выйду из дома, сяду в машину своего парня и поеду на встречу с будущим мужем. Ситуация – верх абсурда. Мне захотелось треснусь себя по лбу, укусить до крови, закричать, что есть силы, на разрыв, до хрипоты. Лишь бы выдернуть себя из этого сна. Разве это реальность? Разве она может быть такой? Я думала, что примирилась со своей участью, но… Зверь, заточённый в клетку, всегда будет жаждать свободы.

И ненавидеть того, кто держит его взаперти.

***

Солнце уже клонилось к закату, когда я проводила Лизку до двери. Она пожелала мне удачи, чмокнула в щёку и упорхнула в такси. Я невольно позавидовала – вот уж кому не о чем переживать. Летом её ждали тусовки на Гоа и в Берлине, осенью начиналась учёба в МГИМО, а будущее было совершенно безоблачным. Моё же казалось непроглядным туманом, в котором мелькают опасные огоньки, зовущие в гибельную трясину.