Прошлым летом из Города Ученых пришло сообщение, в котором говорилось, что грифонов вот уже два года никто не видел. Именно поэтому в «Книге живых существ» они отмечены как «предположительно вымершие».

Мэл подумывала написать ученым и рассказать обо всем, что знает, но решила этого не делать. Она не могла им рисковать – что, если его отберут?

Ее била крупная дрожь. Мэл заправила выбившиеся пряди волос под вязаную рыбацкую шапку и полетела домой.

На следующий день Кристофер поднялся на холм. Гусыня, черный лабрадор Фрэнка, пристрастившаяся облизывать лицо Кристофера, отправилась вместе с ним. Было холодно, так что мальчик надел красный свитер – толстый, непробиваемый, как броня, с высоким воротом – и флотскую шинель. Здесь даже воздух пахнет по-другому, понял вдруг Кристофер: богаче и насыщеннее, словно ветер вобрал в себя аромат прорастающих цветов, эссенцию природы.

Мальчик дошел до гряды деревьев и остановился, прислонившись к сосне. Он посмотрел вверх, на вершину, и почувствовал, как в груди что-то сжимается. Папа не доверяет ему, подумал он с горечью, даже когда дело касается его собственной безопасности. Отец постоянно нервничает, по любому поводу. Похоже, он оценивает мир – каждую палку, каждый камень, каждую проезжающую по улице машину и даже столовые приборы – только с точки зрения того, как это может навредить Кристоферу. Картофелечистка, консервный нож, да даже свечи на торте, приготовленные в честь дня рождения сына, в его глазах превращались в смертельное оружие. Кристофер любит отца, но порой у него возникало чувство, словно эта любовь пригвождает их к земле.

Во рту появился привкус горечи. Чтобы добраться до вершины, хватит и пяти минут.

Он замешкался, кожа покрылась мурашками. Гусыня, не теряя времени зря, пыталась проникнуть языком как можно глубже ему в ухо. Он вернется еще до того, как дедушка заметит его отсутствие. Да и что там может быть опасного? До чего же было несправедливо и нелепо ничего ему не рассказать, подумал Кристофер, разминая ноги.

Раздался похожий на взрыв звук, заставивший его подпрыгнуть. Порыв ветра с грохотом захлопнул ставни дома, оставшегося у подножия холма. Дедушка мог в любой момент выглянуть из окна и заметить его. Раз Кристофер решился идти, следовало поспешить.

– Вперед, Гусыня. – Мальчик посмотрел на видневшуюся за деревьями вершину холма. – Сверху вид наверняка лучше.

Кристофер с собакой вышел из-за деревьев и быстро зашагал вверх по холму.

Не успел он подняться на вершину, как земля под ногами затряслась – сначала едва заметно, затем все сильнее и сильнее.

Именно касапасаран спас ей жизнь.

Мэл приземлилась в разбитом рядом с домом саду. Маленькое и довольно простое жилище окружали растения и цветы, за которыми ухаживала Леонор – единственная живая родственница Мэл.

В конце сада высилась стена, за которой находились обрыв и река. Девочка как минимум раз в день на протяжении десяти лет выслушивала от бабушки, что залезать на стену нельзя. У реки стремительное течение, а находящиеся поодаль берега окаймляли заросли камыша. В глубоких водах водились лавелланы – ядовитые землеройки, укус которых смертелен.

Бабушка посмотрела на Мэл, когда та вошла в кухню, и вздохнула. В молодости Леонор была высокой и элегантной, но теперь, к семидесяти шести годам, скрючилась.

– У тебя руки замерзли… Так еще и вымазаны в грязи! Мэл, чем ты только занималась?

– Я была в лесу и видела там…

– Вымой их – с мылом, пожалуйста, – и садись за стол. Я кое-что испекла.

Стол был завален едой. На нем стоял и великолепный ореховый пирог, и свежие булочки с корицей, и еще печенье, горячее, только что из духовки. Седая, неразговорчивая и неулыбчивая Леонор если и показывала, что заботится о ком-то, то только с помощью еды. Лучший пекарь в Иктусе, она вкладывала все терпение и любовь в выпечку.