– А что ты сразу сделаешь, когда выйдешь?

– Ну, меня муж встретит, поэтому сначала я его затискаю. Потом, когда приедем домой, затискаю Барсика. Я так по нему соскучилась, не могу. Потом съем котлет. Или блинов. Я еще не решила. У меня муж хорошо готовит, так что я перед выходом ему закажу. Потом в ванну. А потом сразу отмечать днюху. Мне кажется, я так отвыкну бухать за эти десять дней, что за полчаса нажрусь.

– У тебя день рождения? – спросила Аня.

– Накануне выхода. Представляешь, мне двадцать пять лет исполнится в спецприемнике! Когда мне судья дала десять суток и я поняла, что днюха выпадает на арест, у меня там в суде чуть истерика не случилась. Но сейчас уже привыкла. Зато будет что вспомнить!

– Ой, я тоже нажрусь, – мечтательно сказала Катя, вытянувшись на кровати и глядя в потолок. – Но первым делом я в “Макдональдс”. Двойной чизбургер, ммм… И картошечка по-деревенски… С сырным соусом! Блин, я просто умираю, как хочу еду из “Макдака”. Потом домой и сразу к Ольке.

– А Олька это кто? – подала голос Майя.

– Олька – это моя девушка.

– О-о… Ты с девушкой встречаешься?

– Да, а что, у тебя какие-то проблемы с этим? – Катя приподнялась на локте и, прищурив пронзительные голубые глаза, посмотрела на Майю.

– Нет, просто спросила. Всегда было интересно, как это устроено у… ну… – Майя замялась.

– У лесбиянок? Ну так и говори, что ты жмешься. Да я не лесбиянка на самом деле. У меня раньше одни мужики были. А сейчас Оля.

– А как так получилось? Мне просто интересно. Я не… как это называется?.. – Майя наморщила лобик. – Ну, не против геев. Не гомофобка. Только не понимаю, как это – мне вот всю жизнь только мужчины нравились.

– Ну вот так это, – лениво сказала Катя, снова ложась на кровать. – Дело не в мужиках или бабах, а в людях. Тебе же вот тоже не все подряд нравятся? Встречаешь человека и сразу понимаешь, что он тебе подходит больше всех. Когда я познакомилась с Олей, то сразу поняла – это мое. Она такая спокойная, тихая. Я с ней прямо отдыхаю.

– И ты в нее с первого взгляда влюбилась? – спросила Майя с надеждой. Она стала похожа на ребенка, который слушает сказку.

Катя фыркнула:

– Ну, встречаться мы с ней быстро начали. Я обычно времени не теряю.

– И как на вас на улице реагируют? – спросила Диана, ложась на свою кровать. Взглядом она упиралась в Катин матрас над собой, и оттого казалось, что она разговаривает с ним.

– Да нормально реагируют.

– Ну, всякие упоротые не попадаются, которые кричат, что это пропаганда?

– Пффф, еще чего! – пренебрежительно сказала Катя. – Да пусть мне только кто-нибудь попробует что-то сказать, хорошо, если потом сам уйти сможет.

– У нас в Ижевске во дворе жил мальчик, все думали, что он гей. Так его однажды пацаны подкараулили и избили так, что он в больницу попал, – сообщила Майя. – Я вот этого никогда не понимала. Бить никого нельзя, даже геев! Он к тому же ничего особенного не делал, только волосы в белый цвет красил.

В Аниной голове всплыла картина из прошлого: она с мамой едет в автобусе на кладбище к бабушке. В этой поездке не было ничего особенного, кроме самой Ани: с недавнего времени она чувствовала себя не собой, которую знала и любила, а посторонним человеком, за которого ей стыдно. Этот стыд изводил Аню последние несколько недель, но теперь в преддверии кладбища обострился до нестерпимости. Ей казалось, что она как героиня фантастического фильма, которая неожиданно обнаружила, что в ней поселился злобный пришелец. Той, какой она была раньше, больше нет, на смену хорошему человеку пришел новый неприятный, которого Аня теперь обречена до конца жизни таскать с собой и скрывать. Если справиться с этим, спрятавшись в кровати под одеялом, было хоть как-то возможно, то ехать такой на кладбище, с его ореолом мрачной торжественности и даже некоторой святости, было невыносимо.