На съемочной площадке царило оживление. Снимали сцену фантастического боевика «Крестный батька». В одном флаконе пришельцы и казаки времен Ивана Грозного.

Алексею досталась эпизодическая роль охранника космической принцессы Веги. Он должен сражаться с наполовину киборгом, наполовину кальмаром, пытающимся похитить красавицу-принцессу. Что-то вроде ниндзя в красной маске с белыми, сверкающими мечами.

Сниматься пришлось с обнаженным торсом. Хорошо сложен Сотников, впечатляющие у него мышцы, режиссеры пользовались этим. Алексей не возражал.

Но на этот раз съемка оказалась морокой. Бой затянулся на несколько минут киношного времени, много дублей и подгонок спецэффектов. Неоднократно Алексея обмазывали краской под цвет крови, обливали «горючей» смесью.

Режиссер Вареник придирался буквально к каждому эпизоду и требовал повторений. Особенно когда Сотников исполнял сложный прыжок с вертушкой и отрубанием щупальцев.

Сергей Вареник, подражая Станиславскому, орал:

– Не верю! Ой, не верю, Леша! Ну-ка повтори!

Как хотелось Сотникову врезать мучителю в подбородок. Было ощущение, что режиссер умышленно издеваться над актером.

Съемка затянулась. Чтобы не опоздать к Воронину, Алексей вынужден был заказать такси. И все равно из-за пробок опоздал минут на десять.

Впрочем, выяснилось, что Сотников зря спешил. Воронин тоже не отличался пунктуальностью. Пришлось еще почти час ожидать в приемной роскошного особняка его головного офиса.

Наконец Алексея пригласили в кабинет.

Первое, что бросилось в глаза – картина, висящая над головой хозяина кабинета: человеческий глаз в петле из сплетенных роз. Яркая картина, искусно подобранные краски, изящество линий. Но было в ней что-то жутковатое, комплексующее посетителей. Алексей подумал, что так и задумано. Показалось немного странным, что Воронин, как и его пропавший оппонент Синицын, интересуется живописью абстрактного стиля.

Сам же Владимир Викторович выглядел довольно мирно и держал себя просто. Обычный мужчина, немногим за шестьдесят, полный, гладко выбритый. Одетый, правда, в дорогой костюм, но без других атрибутов показного богатства: золотых перстней, цепей.

Воронов не стремился показать свое превосходство. Встретил Алексея приветливо, обращался вежливо и на «вы». Спросил о семье, поговорили немного о работе, раскопках. Затем перешли плавно к делу. Алексей показал фотографию статуэтки Сварога и сказал:

– Она не очень большая, но ее ценность значительно выше, чем стоимость самого золота и камушков на ней.

Воронин согласился:

– Верно, молодой человек. Статуэтка уникальная, – и сразу перешел на сугубо деловой тон. – Могу дать за нее пол миллиона долларов. Поверьте, это приличная цена пусть даже для бесценной вещи.

Алексей планировал получить больше. Хотя по его меркам куш был изрядным: официальная премия за находку была бы существенно меньше. Но с олигархом, конечно, нужно поторговаться. Сотников решил сразу же взять большой старт.

– Эта вещь должна стоить не меньше десяти миллионов! – кандидат наук придал своему лицу максимально суровое выражение. – Она уникальна – несколько тысяч лет пролежала в земле и ни единого пятнышка! А историческая ценность?!

Владимир Викторович вместо ответа нажал кнопку и приказал секретарше:

– Дайте нам что-нибудь перекусить. Простенькое, на двоих.

Затем, наклонившись в сторону Алексея, лукаво, шепнул:

– Но ведь вещи, что находят на раскопках, следует сдавать государству. Вещь нелегальная, не так ли?

Алексей с подкупающей простотой ответил:

– Но это ее не делает менее уникальной и ценной! Ведь так?

Наступила пауза.