– Отчего же, позвольте вас спросить?

– Это прихвостни короля!

И она с гордостью начала отмывать барную стойку после дорожной пыли гостей. Люди двора здесь часто отдыхали, делая немалую выручку заведению. Иногда она могла им позволить лишнего, например, битую посуду или драку, но только за отдельную плату.

Ведь часто гости могли перепить. Реже – утащить в комнаты одну из девушек, которые работали в таверне. Но бывало, что могли и убить случайных путников. Тогда хозяйка заведения брала вдвое больше: за молчание и тайные похороны.

Внезапно для всех все свечи в таверне погасли. Одновременно и неожиданно. Все разговоры затихли.

В тишине послышался звук вытаскивающих из ножен кинжалов. Шепот и трепет. Страхи и ужас.

Похолодало, и огонь в камине вдруг погас. Хозяйка схватила коробок спичек и зажгла свечу. Едва замерцал свет, как над барной стойкой пронеслось темно-синее облако, вернее, его еле заметный хвост.

Все гости таверны замерли в ужасе. Конечно, ходили слухи об этом заведении, о призраке, что пугал путников, которые отважились здесь задержаться на ночь. Но чтобы это было правдой, никто не ожидал.

Между тем, нечто витало в воздухе над головами, изредка хихикая и кидая в гостей помидорами.

Но когда хозяйка стукнула со злостью полотенцем о барную стойку, все прекратилось. Все дружно решили, что всему виной алкоголь. Гости продолжили распивать свое пойло, а хозяйка таверны пошла снимать с вертела поросенка.

Никто не заметил, как колдун вышел из-за стола и направился к зеркалу на стене.

С каждым его шагом деревянная рама все больше трескалась и ветшала. В один миг монах схватил зеркало и резко повернул в сторону зала, закрывая себя словно щитом.

Все люди, что находились в таверне, вдруг замерли. Словно заснули. Только свечи продолжали гореть.

Мужчина с зеркалом в руках стоял и с чувством глубокого пренебрежения взирал на темную тень, что зажалась от него в углу.

Тень. С огромными черными дырами вместо глаз. Пустые и безжизненные, а все лицо – синяя безжизненная маска.

Но колдун не боялся. Он сильнее сжимал руками зеркало и смотрел на сущность, что в глубоком испуге взирала на него.

– Ты в глубокой скорби по своей прошлой жизни. Примешь мое условие на жизнь новую? Жизнь, что дарую я, высший маг сумрачного мира, тебе, низший демон. О, демон, что глумится и презирает человеческий род. В покаяние ты примешь на себя условие человеческого страдания. Станешь исполнять все желания и сводить на «нет» его горести и беды. Ты, демон шутовской, наказан Господом и призван волей его смешить и веселить народ православный. Всякий, кто служит Господу, станет тобой помыкать.

– Но я не служу людям, – молвил демон, – я служу Дьяволу! Человек не властен надо мной! Я не люблю людей, они невероятно смешные и глупые.

– Раньше это было правдою, – шептал Блэккроу, – теперь, все иначе. Благодаря мне, ты стал слугой человеческого рода. Отныне ты, глядя из мира зеркал, будешь молвить все, о чем станет просить человечество. Ты будешь молвить будущее, не смея лгать.

Монах направил зеркало в самую гущу тьмы. Бледный свет холодной луны озарил сущность. Эти черные безжизненные глаза смотрели на зеркало, не отображая эмоций. Но то, что сущность так была перепугана, колдун знал точно. Ведь и его страх окутал до седин в бороде. Борода стала белеть.

– Ты попался ко мне в руки словно тот поросенок в жаровне. Свеженьким и тепленьким. Ох, как я долго на тебя охотился, аж до зубной боли. Спать не мог, мечтал изловить.

– Нет, я не стану твоим рабом.

– Станешь, – колдун замахнулся ладонью, словно в ударе, и вдруг остановился в дюйме от зеркала, – ты, паскуда, будешь служить так, как я того попрошу. Не стану бросать слов пустых, а сразу тебя обращу.