Пришел хирург. Бегло осмотрел пациента, поглядел задумчиво на экран монитора и начал перешептываться с Владиславом Алексеевичем.

– Владислав Алексеевич, идите посмотрите, – позвала от поста Лариса.

– Доктор, взгляните на тарелочку, – попросил Данилова Владислав Алексеевич. – Справитесь?

– Конечно. – Данилов даже немного обиделся. Как можно задавать врачу подобный вопрос?

На специальной белой тарелке – два ряда капель. Стандартные сыворотки крови разных групп (в каждом из рядов сыворотка иной серии – так надежнее), смешанные с каплей крови пациента, расположены согласно номерам, написанным химическим карандашом. По тому, где именно произошла агглютинация (склеивание) эритроцитов, а склеиваются эритроциты разных групп, определяется группа исследуемой крови.

Лариса не понесла тарелку к койке, потому что на посту, под ярким светом настольной лампы, было удобнее оценивать результат.

– Вторая, – сказал Данилов, внимательно рассмотрев тарелку.

Смеси сывороток первой и третьей групп с кровью пациента выглядели «зернистыми», произошла агглютинация, сыворотка второй группы, смешавшись с каплей крови, агглютинации не вызвала.

– Вторая, – согласилась с ним Лариса.

Данилов взял историю болезни пациента и сделал отметку на титульном листе.

– Лучше бы карандашом, – сказала Лариса. – Ручкой пишем, когда из лаборатории подтверждение приходит. Ладно, ничего…

Вскоре мужчину с ножевым ранением увезли в операционную.

– Пойдемте на вечерний обход, – пригласил Владислав Алексеевич.

Этот обход получился более продолжительным, чем предыдущий.

– Закон такой, – делился секретами мастерства дежурный реаниматолог, – кто хорошо работает, тот долго спит. Бывают, конечно, исключения – и «скорая» везет, и больные «ухудшаются», но я веду к тому, что не стоит откладывать на ночь то, что можно сделать вечером…

Данилов слушал и мотал на ус.

– …Проверить катетеры и электроды, оценить показатели – не начал ли херовиться наш клиент, короче говоря – убедиться, что все путем.

Владислав Алексеевич внимательно посмотрел на Данилова и, понизив громкость, сказал:

– Тут еще много значит – какие у тебя в смену сестры. Попадаются откровенные пофигистки – ночью монитор запищит, так они его спокойно выключат, чтобы спать не мешал. Утром встаешь, что называется, «к холодным ногам» и описываешь смерть… Что – не верится? Я с такими стараюсь вообще не дежурить…

– Но в реанимации, вообще-то, дежурства без права сна… – вырвалось у Данилова.

– Умный очень? – окрысился Владислав Алексеевич. – Ну-ну Поначалу все такие умные. А как сам начнешь работать на двух работах, а в редкие часы отдыха алконавтов из запоя выводить, так сразу по-другому запоешь!

Больше Данилова никаким «мудростям» не учили. Сам виноват – не оправдал доверия.

Закончив обход, Владислав Алексеевич сказал, обращаясь не к Данилову, а куда-то в пространство:

– Дневники лучше писать на посту. Я прилягу отдохнуть в ординаторской.

Данилову было, как говорится, параллельно – где писать дневники. На посту так на посту. Так даже лучше – и биографию дежурного реаниматолога не слушать и, вообще, приятно находиться в реанимационном зале, в полной готовности оказать помощь, если что… Это уже не учеба, это – работа…

Забрав из ординаторской истории болезни, Данилов подошел к посту и начал озираться в поисках свободного стула.

– Садитесь, доктор, – Лариса встала, – в ногах правды нет.

– А вы? – замялся Данилов.

– А мне надо кое-что спросить у Владислава Алексеевича, – ответила Лариса и направилась в ординаторскую.

Данилов сел на освободившийся стул и открыл первую из историй.