«Мы с мамой шли сначала по длинному коридору. Справа было много дверей. В одну из них зашли к Марселю. Ага, в одном из окон нижнего этажа свет. Загляну-ка я туда. Может, Марселя увижу».

И, правда, подойдя к светящемуся окну, девочка увидела мальчика, сидевшего в кресле-коляске. В руках у него была книга. «Так это же мамина книга. Она по ней учит ребят русскому языку».

Марсель перелистывал страницы. Девочка заметила, как на одну из них упала капля. Потом ещё и ещё. «Да, это же слёзы! Марселька плачет». Мокрое пятно расползалось по странице книги.

Сердце Эвелин сжалось. Ей было жалко мальчика, и в то же время страшно от того, что кто-нибудь её заметит и расскажет маме с папой, что она гуляет по ночам. Не любила Эвелин, когда родители ссорились, да ещё из-за неё. «Нет, надо быстрее возвращаться домой, чтобы не заметили». Но она не могла оставить мальчика плачущим, каким видела сейчас. Девочка в замешательстве огляделась вокруг.

Луна выглянула из-за облаков и осветила половину территории двора. Вдали высветился большой куст с белыми цветами сирени. Эвелин подбежала к нему, отломила обильно цветущую веточку. Вернулась к окну Марселя и, не зная, что делать дальше, беспомощно опустила руки.

В этот момент откуда ни возьмись прилетела белоснежная голубка. Она выхватила клювом из руки девочки веточку сирени, поднялась на уровень приоткрытого окна и молниеносно забросила её внутрь комнаты. Веточка упала на раскрытую страницу книги.

Марсель вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Он увидел лицо девочки и тень птицы, метнувшейся от окна. Мальчик прижал к груди подарок с воли и радостно улыбнулся. Девочка засмеялась ему в ответ.

Через четверть часа Эвелин уже была дома. Никто не заметил её отсутствия. Девочка на ходу переоделась, забралась под теплое светлое одеяльце и, уже засыпая, подумала:

«Дорогой Марселька, я приду к тебе ещё. Ты только не плачь. Жди меня и верь, что чудеса бывают». А для себя решила: «Не надо бояться приносить радость. Делать добро – очень приятно».

На следующий день в кабинет профессора Замятина стремительно вошла Доротея.

– Рихард, я вчера навещала своих бывших пациентов в областном Центре психиатрии. Пообщалась с руководителем отделения, в котором когда-то работала. Он сообщил, что персонал отделения в восторге от изменений, произошедших с Идой Глайзер после пребывания в вашей Лаборатории. Заведующий обратился ко мне с просьбой исследовать память Вернера Вольфа, проживающего у них в течение пятнадцати лет. Я знакома с этим больным с 2005-го года. Он не знает своего прошлого. Мне его очень жаль. Дорогой Рихард, так Вы не против исследовать его память?

– Доротея, не волнуйтесь Вы так. Я непременно назначу встречу с Вернером Вольфом, – профессор взглянул на экран своего персонального коррелятора, выполняющего, наряду с другими, и функции записной книжки с неограниченным объёмом памяти. – Вот, как раз завтра у меня есть для него свободное время с десяти до одиннадцати часов.

– Прекрасно. Я приведу его к Вам лично.

На следующий день в кабинете профессора был проведён эксперимент по воспроизведению памяти Вернера Вольфа, который оказался привлекательным и на вид – интеллигентным мужчиной семидесятилетнего возраста. По его поведению и внешности нельзя было предположить, что он страдает отсутствием памяти. Но первый же вопрос, который он задал профессору, опроверг это мнение: «Вы мне не скажете, я на пенсии?». Во время сеанса он продолжал задавать вопросы, не дожидаясь ответов, вставал, беспокойно ходил по комнате, заглядывая каждому в глаза, обследовал ящики стола.