После инсценировки охоты со страниц Хемингуэя узник и его спутница участвовали в рыбалке со страниц того же автора, тореадорских боях того же автора. Смотрели на войну, сошедшую со страниц Толстого, Шолохова и опять Хемингуэя. Гуляли по завораживающим историям Цвейга и полярным зимам Джека Лондона. На все это уходило много времени: дни, может быть, недели или месяцы. Они потеряли счет времени, потому что Ян не брился, а часы он утопил, борясь с марлином.

Девушка за это время все больше узнавала мир, замок, своего спутника. Ян отмечал, что с каждым днем Вика все больше ведет себя как человек. Он не знал, как к этому относиться. Порой, ему стало казаться, что Вика – самый настоящий человек. А в иной момент ему казалось, что она притворяется и становилось на столько противно её общество, что он был готов бросить Вику в комнате и уйти в другую.

– Если все, что я знаю – это жизнь в замке. Даже внешний мир для меня являлся в комнатах замка. Единственный человек, которого я видела, это ты, то как я могу быть уверенна в том, что это я подделка, а не ты? Ну или даже мы оба, – Вика аккуратно играла голосом.

– Я ждал, пока ты задашь этот вопрос.

– И что же ты на него ответишь?

– Ничего. Как бы сильно мы не отличались, доказать, что я реален у меня не получится. Может получится только понять настоящая ли ты. Хотя для дальнейшего существования достаточно того, наверное, что ты умрёшь, как только отойдешь от меня.

– А как я могу увериться в этом?

– Тоже никак, но бросаться проверять я бы не стал.

Часто Вика смотрела на зверей, которых создает замок, а потом на Яна, как будто пытаясь понять, к кому она ближе. Она никак не демонстрировала это и больше не говорила о своем происхождении с Яном – поняла в один момент, что ему не приятно об этом говорить, от чего Яну казалось, что Вика и впрямь мыслит, боле того, он догадывался, что мыслит она о своем происхождении. Вика на самом деле верила в то, что она не реальна, но ей было интересно то, что ей ответит Ян на подобный вопрос.

– А если я убью тебя, то я буду чувствовать угрызения совести? – спросила однажды Вика, закрывая «Преступление и наказание» Достоевского.

– У тебя не выйдет: яд не подействует, веревка порвется.

– Как так?

– Замок не дает мне умереть. Ты это видела, когда бык остановился за секунду до столкновения со мной.

– А как это работает?

– Я заметил, что замок имеет полную власть над комнатой, которую он создает, но когда я вхожу в комнату власть тут же урезается, однако не пропадает совсем.

– А ты пытался умереть? – Вика изобразила удивление.

– Да. – морщась сказал Ян.

– Пробовал разбить голову об стену?

– Стены крошились.

– Зарезаться?

– Нож быстро приходил в негодность и рассыпался от старости. Понимаешь. Замок не может создать что-то новое, пока я в комнате, но он может пускать запахи, менять температуру, влиять на поведение существ и ускорять порчу предметов.

– А если я тебя задушу?

– Вероятно, ты умрешь или постареешь. Хотя замок будет избегать и этого. Замок тебя скорее всего парализует.

Вика изобразила на лице вопросительную мину.

– Потому что я против. – пояснил Ян.

– Ты пришел извне. А меня создал замок. Замок слушает только тебя и делает только то, чего ты хочешь.

– И?

– Почему я такая, какая я есть?

– К чему ты клонишь?

– Сейчас ты говоришь, что против того, чтобы со мной что-то случилось. Значит ты привязан ко мне? – Вика изображала интерес. Это ей удавалось лучше всего.

– Не льсти себе. Я не хочу тебе вреда, потому что ты, вероятно, человек. А все, что с тобой случится будет на моей совести. – твердо отрезал Ян.