Как только за ним закрывается дверь, хватаю телефон и набираю Демида.

— Рустам только что ушел. Они успели поймать сигнал, когда я отправляла тебе метку, — и сразу без какого бы то ни было перехода: — Скажи, Демид, ты правда заказал Ясмин?

Демид молчит, затем спрашивает своим вкрадчивым голосом:

— Это как-то повлияет на твое решение уйти от Айдарова.

Моя пауза длится всего несколько секунд.

— Нет.

— Тогда позволь мне оставить этот вопрос без ответа. Что он от тебя хотел?

— Чтобы я вернулась.

— Возвращайся.

— Что?

— Не тупи, София. У тебя за три года не набралось ничего, что ты хотела бы забрать с собой? Если только это не любимое платьице. За тряпьем возвращаться не обязательно.

— Набралось, — шепчу.

— Хорошо. Он сам за тобой приедет?

— Да.

— Просто отлично. Как только будешь готова, позвонишь.

Мы оба замолкаем, но почему-то не отключаемся.

— Соня, — зовет Демид, — на случай того, если тебя интересует, почему я тебе помогаю.

— Ты ответил, — сглатываю. — потому что я задвинула тебя по яйцам.

Даже через экран чувствую, как он морщится.

— Нет, не поэтому, — голосу звучит глухо и мрачно. — Это была рабочая версия. На самом деле для того, чтобы милая девочка Соня не превратилась в Ясмин. Понятно?

— Да...

— Тогда я жду звонка. Если передумаешь, просто не звони. Услышала?

— Да...

Он отключается, не попрощавшись. Ложусь на кровать и так и засыпаю с телефоном в руке.

***

Рустам приезжает утром, как и обещал. Поднимается в номер, берет пакеты, и мы вместе спускаемся лифтом вниз. Все делаем молча, потому что сегодня у нас с ним одно чувство на двоих.

Страх.

Я боюсь так сильно, что стараюсь лишний раз на мужа не смотреть. А вдруг он поймет? Вдруг прочтет по моему лицу, что это все фарс?

Но еще я точно знаю, что Рустам тоже боится. По каждому брошенному исподволь взгляду, по каждому движению чувствуется, как он насторожен и напряжен. Он не верит, что я так быстро сдалась, и ждет.

Чего угодно. Что передумаю, что снова начну требовать развод. Что исчезну.

Не верю своим глазам. Этот уверенный, жесткий и в чем-то жестокий мужчина боится меня потерять? Как он тогда все это допустил?

Подхожу к машине и понимаю, что не могу в нее сесть. Не знаю, на каком сиденье Рустам возил Лизу, но я даже за ручку дверцы не могу взяться. Обхватываю себя руками и делаю шаг назад.

— Рустам, вызови мне такси, — прошу ровным голосом, но Айдаров проявляет пугающую догадливость.

— Она не сидела в этой машине, Соня. Никогда, — говорит хрипло. — Я возил ее в больницу только в тот проклятый день и брал машину фирмы. Садись, поедем домой.

И клянусь, его голос срывается, пусть на какие-то доли секунды. И мне хочется кричать от боли.

У нас было все — дом, постель, любовь. Все общее. Наше. Теперь ничего этого нет, и сам Рустам это чувствует. Я вижу по его нахмуренным бровям и поджатым губам.

Мы чужие, мы разбились вдребезги, и если бы я надеялась по-настоящему все вернуть, именно сейчас и в эту минуту я бы умерла. Потому что поняла, что это невозможно.

Вхожу в квартиру, Рустам чуть заметно выдыхает, а у меня чувство, будто я здесь впервые. С трудом подавляю желание выбежать на лестничную клетку. Она словно меня выталкивает. Зато Рустам выглядит более расслабленным,

— Оставайся здесь, Соня, я взял у матери ключ, пока поживу там. Если что-то понадобится, звони. Все, я уехал.

Он подходит ко мне, очень нежно берет за голову и прижимается губами ко лбу. Стремительно покидает квартиру, и я без сил опускаюсь в кресло.

Ненавижу когда так. От охватившего изнутри пламени в груди все спекается в бесформенный комок. Если бы не беременность, я не стала бы разыгрывать этот низкий, недостойный спектакль. Рустам не смог бы меня заставить вернуться к нему, даже применив силу. И это было бы честно.