Еще и этот дурацкий вопрос про мужа. Не знаю почему, но его рассуждения до сих пор вызывают стойкое раздражение. Вроде нужно расслабиться и поступить по принципу «на дураков не обижаются», но не могу. Задел он что–то глубоко сидящее внутри. Наверное, то самое, что с папой расслабилось, а теперь снова собралось в тугой узел.

– Точно, папа! – хлопаю себя ладонью по лбу и роюсь в рюкзаке в поисках визитки. – Да где же ты затерялась, месяцами не убиралась в рюкзаке, неужели выкинула несчастный кусок картонки? Нет бы в телефон номер человека забить, но я же нет, упрямилась.

Продолжая себя ругать на чем свет стоит, я–таки нахожу искомый прямоугольник, выдыхаю и принимаюсь набирать номер одного из папиных адвокатов. Самого молодого и перспективного из всей их команды. Вернее как молодого, меня–то он старше, примерно возраста Влада. Наверное, именно потому я и не записала его номер в телефон, всячески не желая переводить наше общение во что-то более-менее стабильное.

Ох, а ведь я могла и вовсе неправильно разгадать его мотивы. А еще он может сейчас оказаться под началом Анжелики и ее матери.

Зависаю на полминуты в раздумьях, я ведь ничего не знаю о судьбе основного бизнеса отца. Была слишком занята личным горем и не беспокоилась о собственности, как Анжелика.

Но тут у меня перед глазами возникает лицо Вадима. Его добрый внимательный взгляд, всегда участливые интонации и исключительно благонравные жесты. Либо я из–за опыта с Владом на него навесила несправедливое клеймо, из–за чего толком не дала шанса человеку, либо он со всеми молоденькими клиентками столь же участлив.

А еще есть вариант, где Вадим просто отличный адвокат и вместе с этим прекрасный лицедей.

Что ж, в любом случае не попробую, не узнаю. Нажимаю на кнопку вызова, а сама снова себя ругаю. Слишком я разнежилась за папиной широкой спиной. Уже хочу сбросить вызов, но Вадим мне отвечает всего лишь на втором гудке, как будто сидел и ждал у телефона.

– Алло, здравствуйте, Вадим Алексеевич. Это, – начинаю я нервно тараторить.

– Катя, – договаривает Вадим за меня, перебивая, – ты записана у меня в телефоне. И твой голос я хорошо знаю. А еще мне казалось, что мы договорились не выкать друг другу и обходиться без отчества. Это было как раз на втором свидании.

28. 28

На секунду между нами повисает тишина, и в это время я думаю, что адвокат, он и в Африке адвокат. Но и я не забитая девица.

– На третьем, если точнее, – поправляю его елейным голосом, – только на третьем свидании я перестала тебе выкать и откинула отчество.

– Зачем же снова начинаешь, Катя? – он задает вопрос бархатным голосом. – Новых договоренностей между нами не было, насколько я помню.

– Затем, что я не пришла на четвертое свидание, а потом позорно избегала тебя, как будто мне восемнадцать лет, – говорю раздраженно. Не зря я испугалась с ним сближаться, от мужчин одни беды, папа был единственным исключением. – Раз ты так хочешь предаться прошлому, то, может быть, вспомнишь о том, как давал мне визитку с собственным номером и рекомендовал звонить, если понадобится помощь?

– Неужели ты ее сохранила? Весьма оригинально в двадцать первом веке за три свидания не записать номер в телефон, но хранить визитку, – ехидно восклицает Вадим.

– Кажется, зря я ее сохранила, пойду сейчас же выкину в мусорное ведро.

– Стой! – следует незамедлительная реакция. – Прости, Катя, тебе и без того сейчас тяжело, а я тут со своим мужским эго. Я, конечно, окажу тебе любую помощь, – говорит он примирительно. – Я не думал, что нужда в адвокате возникнет, иначе сам бы позвонил. Мы оформляли все очень грамотно, следуя пожеланиям твоего отца. А когда с ним прощались, – Вадим замолкает на секунду, – ты была такая разбитая, что я посчитал отвратительным напоминать о себе, даже выражая сочувствие.