А условия Салманова для развода – пошел он к черту!

– Ясно, – произношу сдавленно, в груди тяжело. – Я тебя услышала. Какой же ты мудак, Влад. Пусти меня.

– Нет, сначала мы всё обсудим.

– Будешь держать силой, как мой отец?

Мужчина резко отшатывается, одергивает руки, словно обжегшись. И смотрит на меня с немым укором. Хочется смеяться. Это сравнение его задело? После всего, что он натворил?

– Ты расстроена, Май, – вздыхает, растирая своё лицо. – Я понимаю. Но это уже несправедливо. Не сравнивай меня и твоего отца.

– А чем ты лучше? Оба хотите руководить моей жизнью, не спрашивая, приказываете. А когда не подчиняюсь – ломаете силой.

– Да блядь, – выпаливает, заводясь. – Очень похожи, конечно. Ведь сломать тебе запястье и переместить в другой номер отеля – одно и то же.

Автоматом обхватываю запястье, которое ноет фантомной болью. Отец не ломал, он просто толкнул, а я неудачно упала, получила трещину… Господи, про что Влад говорит?

При чем тут отель?

– Ты в своей обиде берегов уже не видишь, - продолжает, пока я растерянно прижимаюсь к шкафу. – Да, я буду до конца жизни нести вину за это. Да, имеешь право долбить меня из-за обмана. Но это… Май, это уже несправедливо. Снять тебе нормальный номер вместо того крошечного – прям преступление. Я монстр, если хочу, чтобы ты жила в хороших условиях? Заметь, я даже не упоминаю, что ты обещала переехать обратно ещё пару дней назад.

– Отель? – перебиваю. – Какой к черту номер, Влад?! Я говорю про то, что из-за тебя меня уволили! Заблокировали все мои счета.

– Уволили? Ты же не работаешь, Май…

Голос мужа немного растерянный, очень – обеспокоенный. Мы оба будто на разных языках говорим, про разные вещи. Изучаю реакцию Влада, хочу словить его на лжи. Но понимаю… Он не знал.

Я скрывала свою работу, чтобы не спорить с мужем. Довольно успешно, если работы у меня больше нет, а Влад так и не узнал об этом. Но… Он всё это говорил про отель? Решил, что это всё – моя острая реакция на улучшенный номер?

– Так, – вздыхает Влад, мягко сжимая мою руку. Тянет за собой, усаживая в свое кресло. Я слишком растеряна, чтобы сопротивляться. – Кажется, мы друг друга не до конца поняли.

– Я не истеричка, – морщусь, потому что это именно истерика и была. Но меня такой безысходностью задавило, что я сорвалась. – Я бы не стала устраивать скандал из-за такой глупости!

– А про что ещё я мог подумать? И давно ты работаешь? – спрашивает, упираясь бедром в стол. Нависает. Я киваю. – Ясно. Я об этом не знал. Тебя уволили, а ты решила, что это я?

– Либо ты, либо мой отец. Шеф сказал, что от Соловьева ему не звонили. Методом исключения…

– Хм.

Вздыхаем синхронно, повисает тишина. Когда-то мы могли ночи напролёт разговаривать, не останавливаясь. А теперь любое слово подобрать кажется задачкой из высшей математики.

– Если не ты, то кто? – задаю вопрос. Очень надеюсь, что шеф не соврал, и отец не замешан. Иначе придётся идти до конца и вываливать всю грязь в СМИ. – Только вы вдвоем хотите держать меня под контролем.

– Я не хочу тебя контролировать, маленькая. Я хочу, чтобы мы решили наши проблемы, и ты вернулась ко мне. Если бы я лишил тебя работы или что-то в этом роде – ты же никогда не простишь. А мне не нужно, чтобы ты была рядом из-за безвыходности. Так, а со счетами что?

– Их заблокировали, что-то с налогами, я ещё не разобралась.

Влад резко отталкивается от стола, тянется к своему пиджаку. Достает из кармана кошелек, вытягивая всю наличку.

– Я узнаю, что происходит, – обещает, протягивая мне деньги. – Возьми пока, я ещё сниму. А та карта, что я давал? Она вроде работает, я видел списания. Пользуйся ею, пока я не разберусь с твоими счетами.