– Нулевой цикл – это копейки! – объяснял Лёха со знанием дела премудрости гражданского строительства неопытному Жеке, когда они возвращались с обеда.

– Придёт время – на сухари сядем, если подогрева не будет, – серьёзно рассуждал Лёха, попыхивая папироской в зубах.

Жека ни о чём, кроме как о письме от дружков, не задумывался и молчал после обеда. Но когда подошёл к своему участку и заглянул вглубь траншеи, то воскликнул от удивления – там, на дне, за обеденное время появилась и уже поблескивала приличная лужица.

– Да, хреново… – с сожалением в голосе произнёс Лёха. – Видать грунтовые воды… И это только за час обеда!

– А, что дальше будет, а? – спросил расстроенный Жека. Ведь ему, как и всем остальным землекопам, надо было лезть в траншею и углубляться до проектной отметки.

– Пойду, гляну, как у меня, – ответил Лёха, тоскливо посмотрел на свои, изрядно поношенные кирзачи, и удалился с озабоченным видом. А на Жеке оказались резиновые сапоги, поэтому он спустился в траншею и продолжил копку.

Но копать земля приходилось всё труднее и труднее: стали чаще попадаться камни, вода в траншее только прибавляла, и Жека начал вязнуть в жиже.

Когда ему надоела такая работа, он с трудом выбрался из траншеи и пошёл искать бригадира или мастера. Однако начальство на объекте отсутствовало, а на стройплощадке громко раздавался чей-то гнусавый, противный голос.

Резкие и неприятные звуки исходили от новоиспечённого бетонщика, по прозвищу Баклан, который не горел желанием лезть после обеда в траншею. Парень с птичьей кликухой сидел на сосновом чурбане и сейчас больше смахивал на филина, чем на баклана, вертя головой по сторонам, и периодически, как глупая, но говорящая птица, выкрикивал, чуть ли не вовсю глотку:

– Вафлёрша!.. Вафлю!.. Вафлю!

Баклан, страдая, по всей видимости, от длительного воздержания и отсутствия женского внимания и ласки, искал отдушину для своей похотливой натуры.

На стройке, кроме женщины инженера-строителя, которая вела разметку фундаментов и перемещалась по объекту с теодолитом, никого больше из прекрасной половины человечества обнаружить было невозможно. И двусмысленные выкрики Баклана касались именно этой, уже немолодой, женщины, которая исправно занималась своим делом, не обращая никакого внимания на его голосовые упражнения.

Вскоре на стройплощадке появилось всё начальство: бригадир, мастер из местных, Барсуков Иван Степанович, и прораб из качкарского СМУ.

Мастер ещё на подходе обратил внимание на явно издевательские возгласы Баклана, звонко раздающиеся на стройке, сообразил, что к чему и сразу же направился к источнику непроизводственного шума.

– Слушай, как там тебя… Баклан! – обратился он голосистому бетонщику и повертел пальцем у виска. – Тут дур деревенских нет – все с понятием!.. Кончай кричать, а то набакланишь на свою задницу!

Мастер годился Баклану в дедушки, поэтому парень умолк без возражений, но тут же быстренько переключился и заголосил по поводу воды, прибывающей в траншеях, решив таким образом отыграться.

– Знаем… В курсе – будем думать! – сдержанно ответил мастер и направился к прорабу, которой стоял у траншеи, в которой ещё недавно мучился Жека.

– Да, грунт тяжёлый и к тому же вода, – вслух рассуждал прораб. Он поднял камень, лежащий в кучи откопанной земли и, внимательно осмотрев его, произнёс: – Мергель. Осадочная горная порода…

– Какая, ещё нахрен горная, когда тут одни леса да болота! – встрял в разговор неугомонный Баклан.

Прораб, не глядя на него, добавил негромко и поучительно:

– Она образовалась здесь миллионы и миллионы лет назад…