Он поднял руку и указал на дверь:

– Пойдем?

Кейт наклонилась, чтобы взять маленькую черную коробку из-под стола, куда она поставила переносной сейф. Он начал раздражаться. Так было всегда: она тащила его, и он шел за ней, как бездомный щенок, слишком поглощенный своим желанием порадовать ее. Он выпрямился и медленно выдохнул. Господи, что же с ним такое? Этан прикусил губу и заставил себя расслабить руки. Он просто должен был удовлетворить свою похоть и покончить с ней.

Через три минуты, после поездки наверх в лифте из красного дерева и меди, они с Кейт вошли в офис ее отца.

– Я вижу, ты ничего здесь не изменила, – проговорил Этан, когда она включила лампу и поставила коробку с деньгами на стол.

– А зачем мне это делать?

– А разве женщины занимаются не этим?

Насыщенные бордовые и зеленые тона, гарвардская клетка, доминировали в интерьере. Кейт казалась меньше в этой атмосфере, словно тень ее отца гасила ее внутренний свет.

– Мне нравится комната в таком виде, – настаивала она, подняв подбородок. – Так проще помнить о нем.

На мгновение Этан почувствовал себя в прошлом, когда он стоял запуганным работником перед этим самым столом, а Каррингтон допрашивал его, ругал и угрожал.

– Я думал, что ты, по крайней мере, избавишься от этой фотографии, которую ненавидишь.

Он обошел стол и указал на фотографию в ореховой рамке, на которую он всегда смотрел, когда Каррингтон читал одну из своих нотаций.

– Это не так, – ответила она, наклонившись слишком поздно, не успев схватить ее.

– Нет?

Этан улыбнулся и поднес фотографию к желтой лампе. На ней десятилетняя Кейт, с редкими зубами и длинными ногами, прижимала к груди свой первый хлыст, а из-за плеча радостно улыбался ее отец.

– Ты всегда мне говорила, что ненавидишь.

Она попыталась выхватить фотографию, но он поднял руку, чтобы она не смогла достать.

– Здесь папа хорошо получился, – сказала она после еще одной неудачной попытки.

Наконец она сдалась и отвернулась, принявшись набирать шифр в сейфе.

– Ты здесь тоже хорошо получилась, – сказал Этан.

Он аккуратно поставил фотографию возле чернильницы и провел пальцами по снимку.

Тем летом, когда Кейт отдала ему хлыст, сказав, что он ее самый лучший друг, Этану так хотелось поцеловать ее, что сердце сжималось. Но даже тогда он понимал, что она недоступна для него. Прислуга не целует дочь своего начальника.

– Мне нравился этот ребенок на фотографии.

– Значит, сейчас я тебе не нравлюсь.

– Я этого не говорил.

Хотя это была правда. Оглядываясь назад, он понимал, что она все время играла с ним. Он выполнял все, что она просила, и даже больше, чтобы доставить ей удовольствие. Что угодно, чтобы заставить ее улыбнуться.

– Тебе и не нужно было этого говорить, – ответила она. – Я слышала это постоянно.

– Ты закончила, Кейт?

Он не хотел дальше погружаться в прошлое. Эта комната казалась старой, душной. Она всколыхнула все детские страхи и чувства, которых он не испытывал много лет. Словно он был недостаточно хорош. До сих пор.

– Дай мне еще минуту.

Он направился к темным окнам, глядя на свое отражение. Ему не о чем было беспокоиться. Сейчас власть была в его руках. Черт, он мог бы снести все здание Каррингтонов до основания! Злясь на себя, он отвернулся от окна и посмотрел на наклоненную голову Кейт. Он сжал руки за спиной, пытаясь догадаться, какое оправдание Кейт придумает, когда закончит убирать деньги. Изобразит усталость? Посмотрит на него блестящими зелеными глазами и попросит отсрочки? И придется ли ему бороться с желанием доставить ей удовольствие? Обнять и поклясться отдать ей все, что она захочет, когда страсть будет разгораться между ними.