– Иди ко мне! Потом будешь полдня отдыхать, пришлю Гуну, пусть осмотрит, даст какую-нибудь мазь, чтобы не так саднило после вчерашнего.

Тарико растерянно повела взглядом по комнате.

– А-а… минеральной воды больше нет?

Субад досадливо кивнул на ящик у окна.

– Быстрее, принцесса! Меня ждут другие дела, кроме того, чтобы совать тебе в ротик.

– Так не суйте, займитесь делами, – пробормотала Тарико, напрасно пытаясь открыть бутылку с водой дрожащими пальцами.

От ее дерзости он оцепенел на секунду, но в следующее мгновение бросился к окну, выхватил из рук Тарико воду, а саму ее уронил животом на стол.

– Ты… маленькая, капризная дрянь, еще будешь указывать, как удобнее трахать тебя!

Субад слышал, как она всхлипывает под ним, и долго не мог получить желаемое, мысль о том, что причиняет ей боль, мешала сосредоточиться на собственных ощущениях.

– Заткнись, сучка! Иначе навсегда успокою.

Он не подозревал, что Тарико нельзя было напугать смертью.

– Ненавижу тебя, тупое животное! – прошептала она, не заботясь о том, как расценят ее слова.

Субад вышел из нее, резко развернул на спину и влепил пощечину. А потом наклонился, чтобы посмотреть прямо в лицо.

– Ну, что уставилась? Теряй сознание, у тебя хорошо получается отключаться в нужный момент.

Тарико слабо пошевелила губами, и ему пришлось наклониться еще ниже, чтобы расслышать.

– Ночью я не нарочно это сделала. А сейчас не могу… Ты меня изменил. Сейчас я хочу все знать, все чувствовать и помнить. Боги накажут тебя, Субад Багери. Они уложат тебя в самый красивый гроб. Мне нужно только немного исправить рисунок.

– А если я переломаю тебе все тонкие пальчики? – с жуткой лаской в голосе спросил он, целуя ее плечо и опускаясь к груди. – Ты не сможешь держать карандаш и совсем рехнешься от горя, что любимую игрушку забрал.

– Тогда придется и голову разбить, потому что все мои черновики там.

– Гиданская ведьма!

Он действительно колебался, не придушить ли ее прямо на столе. Какой в ней прок? Но тогда придется искать новую исполнительницу для наброска Камы. Поднимать списки заключенных, показывать фотографии и объяснять, что ему нужно. Опять же провал статистики. Никто не должен покидать унылый ад лагеря слишком скоро.

И еще стол шатается, левый край ниже, наверно, опять ножка подогнулась. Субад раздраженно бросил скомканную одежду в лицо Тарико и подошел к стене, где находилась кнопка вызова.

– Скоро принесут еду на двоих. Потом сядешь за работу, набросок мне нужен к вечеру. Не справишься, выгоню в барак.

Требовалось починить стол и Субад нагнулся, чтобы осмотреть ножку.

– Здесь была книга или какая-то другая подпорка. Ты убрала?

Путаясь в длинных рукавах теплого платья, Тарико сдавленно отвечала:

– Простите, она выскользнула, когда я мыла пол. Там скопилась куча ореховой скорлупы и разного мусора. Я сдвинула совсем немного… Вот она ваша «История геологических изысканий…».

– Я помню, что это за книга! – рявкнул Субад. – Не прикасайся больше к моим вещам.

– Еще пару лет и страницы сгниют, – укоризненно сообщила Тарико. – Издание очень хорошее, библиографическая редкость.

– Может, через пару лет и нас здесь не будет, а ты беспокоишься о грязной книжонке.

– Когда-то ее листы были сочной древесиной с ходами для невидимых рек, текущих в обе стороны – с земли до неба и обратно. Они помнят шум ветра на холме и перекличку птиц.

Тарико сама с собой разговаривала, наводя на столе прежний порядок, будто забыла, что жизнь ее только что висела на нитке. Крепкой, шелковой нитке в руках Субада. Ему еще не приходилось встречать таких женщин – спокойных внешне с бурями внутри. Выдержанных и натянутых, как струна.