Подошедшего со спины отца Мира узнала по запаху, источаемому тюбиком с мазью. Лечить магические ожоги она терпеть не могла, в такие моменты хотелось выть - руку в процессе ускоренного заживления хотелось отгрызть, лишь бы она не болела и не зудела, или хотя бы дождаться естественной регенерации, но у той могли быть необратимые последствия. Приходилось терпеть, благо, что рука была не ведущая, так что и на учебе никто не заметил, и ей не слишком мешало. Грозная, правда, не сдержала возмущений магического тела, сила плеснула было наружу, но на запястье опустились шершавые подушечки пальцев - и все волнения оказались под контролем, выброс прошел без последствий, а у нее даже в глазах не потемнело. Восстановление стало восприниматься немного легче.

Она пошевелила пальцами, проверяя их подвижность. Ожоги сошли, но остатки боли еще блуждали под кожей.

- Тебя не учили, что хватать все подряд не стоит? Что? - Иван Владимирович повернулся к подавившемуся смешком инквизитору. - Хватит ржать, ты мне воспитательную беседу сбиваешь!

- Кто бы говорил о хватании…

- Вот, вот кто мне характер ребенка испортил! - воскликнул маг, прежде, чем зайтись в приступе хохота.

Мира обвела взглядом мужчин и тоже не удержала смеха. Волнение, вызванное произошедшим, медленно растворялось, как сахар в чашке, куда его от души сыпанул инквизитор. Грозная хмыкнула: отец Федор словно пытался подсластить воспоминания о собратьях.

Она продолжала улыбаться, потягивая чай, краем уха вслушиваясь в ленивые разговоры. Суматошный первый учебный день отходил куда-то на второй план, даже воспоминания о Хассе заметно поблекли. В конце концов, она никогда не была против кому-то помочь, но ни за что не стала бы свою помощь навязывать - нет так нет, после отказа от ее предложения, все дальнейшие неприятности уже не ее проблемы. Наконец, когда она уже почти себя в этом убедила, инквизитор начал прощаться, но уловила Мира только конец фразы:

- ...пойду.

- А я еще спросить хотела… А, пройдусь, заодно в магазин забегу! - она сдернула с холодильника список и обернулась к отцу. - Ты ж не против?

- Иди, волчонок, только постарайся не как вчера.

- А что вчера? - Федор нахмурился.

- Вот и расскажу! Мне как раз нужен ваш взгляд.

Мирослава утащила инквизитора за собой на лестницу, сразу же принимаясь вываливать мужчине все события прошедших суток: и про Хасса с распоясавшимся инквизиторским молодняком, и про старосту в новой группе, и про подозрения о развитии у себя любимой паранойи. Слушатель ей попался благодарный, неперебивающий, только иногда вклинивающий уточняющие вопросы, так что через пару дворов она закончила изливать душу, теперь ожидая вердикта. А мужчина всерьез задумался, прикрывая светлые и будто светящиеся глаза.

Он прекрасно понимал, что Мира не станет сидеть смирно - не тот характер, это и по родителям понятно, тем успокоились только ради дочери, и то далеко не сразу. Просить ее не лезть тоже бессмысленно, чувство справедливости у его, как сказали бы на нулевом уровне, крестной дочери было не просто обостренным - это было лезвие, на котором Грозные танцевали всю жизнь, регулярно пуская себе кровь. Оставалось одно…

- Мне с ними поговорить? Понимаю, что просить тебя быть осторожной - глупо, но ты можешь мне пообещать хотя бы не лезть в пекло и не молчать, если что-то происходит?

- Могу пообещать постараться. А насчет поговорить, - она отвела глаза. - Не знаю. За себя-то я не боюсь, мне сил отбиться хватит, а вот Хасс…

- Приятно видеть, что ты выросла и теперь думаешь еще о ком-то кроме себя, - Федор погладил девушку по спине. - Что длиннолапый волчонок постепенно матереет, а желание причинять добро и наносить справедливость теперь советуется с голосом разума.