Тут Ремедиос выключил фары, и слепящая улыбка индейца погасла. «Шевроле» вильнул в сторону и остановился. Индеец торопливо направился по причалу к нему. Дверцы «Шевроле» одновременно распахнулись, и из машины вынырнули Пилар с Ремедиосом.

– Твою мать! – невольно проговорил Логинов.

Теофило ничего не оставалось, как, не снижая и не увеличивая скорости, проехать мимо. Пилар выбралась из «Шевроле» со своей сумкой-кейсом. Ремедиос вылез с пустыми руками и поставил машину на сигнализацию. Подскочивший к «Шевроле» индеец поздоровался с ним, потом галантно поклонился Пилар и даже протянул руку, чтобы забрать у нее поклажу. Однако та кивком отказалась, как будто боялась выпустить сумку из рук. Индеец, ничуть не расстроившись, тут же повернулся к катеру и сделал красноречивый жест рукой. Перевести его можно было примерно так: добро пожаловать на борт, сеньоры, посудина к отходу готова…

– Вы пристегнулись, сеньор? – быстро спросил пилот.

– Да! – хрипло ответил Мейер.

Перебои в моторе «Сессны» становились все более частыми. Не нужно было иметь диплом летчика, чтобы понять, что садиться нужно как можно скорее. Джек Мейер поблагодарил Бога за то, что он надоумил пилота лететь к Каррисалю не напрямую, а над морем, и уставился на Энрике.

Сейчас от его действий зависела жизнь Джека. Пилот действовал очень быстро и на удивление хладнокровно. Его пальцы пробежали по ряду тумблеров с ловкостью пианиста-виртуоза. «Сессна» наклонилась вперед и пошла на снижение.

Джек Мейер сжал вспотевшие руки в кулаки и перевел взгляд на пейзаж за иллюминатором. Море было темным, но заметно светлее береговой полосы. И намного мягче. Однако это еще ничего не гарантировало.

Тут Джеку Мейеру неожиданно пришла в голову очень странная мысль. Он вдруг подумал, что, пока он сочинял комедию положений, финалом которой должна была стать смерть Чавеса, кто-то другой, в параллельном мире, мог сочинять комедию черного юмора, финалом которой должна была стать смерть начальника отдела ЦРУ по Кубе и Венесуэле.

– Черт! – пробормотал Мейер.

Ему очень не хотелось быть персонажем чужой пьесы. Еще больше Джеку не хотелось умирать. Тем более так глупо, из-за какого-то мусора, попавшего в авиационный бензин по недосмотру низкооплачиваемого колумбийского рабочего.

Тем временем перебои в моторе участились. В какой-то момент мотор фыркнул и на какую-то секунду, показавшуюся Мейеру вечностью, умолк вообще. Из горла Джека едва не вырвался крик отчаяния, но мотор вдруг продолжил работать. Уже не так ритмично, как прежде, с паузами и хлопками, но продолжил.

Энрике, выпрямившись в кресле, давил на штурвал. «Сессна» быстро снижалась. Джек Мейер, впившись ногтями в ладони, сжимал потные кулаки и вслушивался в неровный рокот мотора.

Оперативный «Форд» миновал причал, у которого припарковался «Шевроле» собственного корреспондента «Диарио Рио-Негро» в Венесуэле Ремедиоса Гонсалеса. Логинов, вывернув назад шею, смотрел, как Ремедиос, Пилар и индеец быстро направляются к катеру.

Из рации доносились голоса сотрудников службы наружного наблюдения DISIP. Голоса были растерянными. Ремедиосу с Пилар удалось усыпить их бдительность, и теперь те пытались лихорадочно найти выход из сложившегося положения.

Логинов быстро перевел взгляд на море. Там, в сгустившихся сумерках, мигали, стояли на месте и сновали туда-сюда огоньки множества маломерных судов. Их были десятки. Ла-Гуэйра располагалась неподалеку от Каракаса и окружавших его многочисленных городов-спутников. Именно сюда приезжали их жители, чтобы поплескаться в море или совершить морскую прогулку.