Тесемки развязались и монеты покатились по полу, тоненько позванивая.

Золотые.

Нет, все-таки права была мама, говоря о том, что однажды эта гордость меня погубит. Этерон оказался щедр и на ту сумму, что была в мешочке, я вполне могла бы купить дом, о котором мечтала.

Но поднимать теперь монеты с пола было бы еще более унизительно, и закусив губу, я поспешила покинуть кабинет, чтобы не расплакаться на глазах у Его Высочества.

– Ну и дура. Я два раза предлагать не стану, – донеслось мне вслед, и тут я была согласна с Этероном.

И впрямь дура. Нужно было сперва посмотреть, что внутри, а затем уже отказываться. Но я думала, что принц выдал мне медяков на караван до дома, не более.

Впрочем, жалеть уже все равно поздно.

Больше всего хотелось сейчас остаться в одиночестве и вдоволь поплакать, потому что эта проклятая метка испортила мне не только настроение, но и будущее. Что скажет господин Гройсан, когда я не приду на работу в первый же день?

Вряд ли он даст мне положительную рекомендацию, или позволит остаться у него. Да и что я скажу, если Этерон велел молчать о метке?

К тому же, несмотря на то, что сегодня мы с будущим императором виделись впервые в жизни, но его слова задели меня куда сильнее, чем могли бы задеть слова незнакомца. Словно меня предал кто-то очень близкий и дорогой мне…

Почему? Я и сама не знала, а разобраться в этом мне не дали.

– Сабрина… – едва я оказалась в коридоре, как меня снова со всех сторон обступила стража. – Следуй за нами.

Вот так. Уже даже не «госпожа», а просто «Сабрина». Неудивительно – Этерон ясно дал понять, что никогда не будет со мной связан, и необходимость даже в минимальной вежливости тут же отпала.

Стараясь сдержать слезы, я расправила плечи и пошла следом за мужчинами.

Ну и пусть.

Пусть у меня нет длинной родословной и мое скромное платье значительно уступает дорогому камзолу Его Высочества. Зато я всегда поступаю по совести и не отношусь к другим так, словно они грязь под ногами. Я ценю людей по поступкам, а не их происхождению. И уж точно смогу обойтись без метки Этерона.

Раньше ведь обходилась, да и метка появилась у меня только сегодня.

А сейчас я покину дворец, отправлю весть матери, чтобы она не переживала за меня и буду добираться до дома. Как-нибудь уж справлюсь. И работу новую найду, и дом куплю сама, а не с чужой подачки.

А от Его Высочества мне ничего не надо после того, как он обошелся со мной. Жаль только, что императором станет такой жестокий и эгоистичный мужчина, неспособный даже вежливо отказать своей истинной, хотя бы из уважения к воле богов.

Стражники привели меня в небольшую комнатку, обставленную значительно проще, чем кабинет Этерона, и видимо предназначавшуюся для слуг.

Там нас уже ждала девушка-служанка в белом переднике горничной, с забранными в тугой пучок волосами, укрытыми кружевным чепцом, и с корзинкой, наполненной всякими баночками.

– Приведи в порядок ее лицо, Белла, – коротко велел один из стражников, указав мне на деревянный стул.

Горничная кивнула, а когда мужчины вышли, впервые оставив меня без присмотра, принялась порхать вокруг, по очереди доставая из своей корзинки разные баночки.

Чтобы отвлечься от печальных мыслей и не расплакаться, я следила за ней. Сперва Белла взяла какую-то густую зеленую мазь и мою щеку защипало. Затем пришел черед белого крема и кожу обдало приятным холодом.

Горничная все делала молча, хотя глаза ее горели явным любопытством. Еще бы, если к ней привели чью-то истинную, велев замазать метку.

Я тоже молчала. Мне хотелось уже поскорее покинуть дворец и начать разгребать последствия столь внезапно свалившейся истинности.