Я взглянул снизу вверх на Сартах, что продолжала смотреть на выход из шатра, и окликнул её: “Любимая! Садись. Тут сейчас всё съедят без тебя.”. Сартах повела лисьим ушком на макушке, медленно повернув лицо в мою сторону, и изумлённо прохрипела: “Что? Как? Любимая…?”. Ранж тоже, перестав есть и выпрямив спину, воззрилась на меня с изумлённым лицом, одна лишь Элех переспросила: “Любимая? Что это? Как переводиться?”. Ей ответила Ранж: “Сэ’Шал Шэк’Сэ – Орха’Сартах Ахао’Оя’Омар. Сэ’Шал Шэк’Сэ – Жеро’Ала Сартах… (Он сказал, что он хочет Сартах сделать своей семьёй. Он сказал, что он (живёт и думает) любит Сартах.)”. Элех перестала жевать, склонившись над тарелками, и тоже выпрямила спину в струнку, изумлённо посмотрев на меня, но продолжая держать кусок мяса во рту. Сартах же наконец села, но словно робот и возле Ранж, а не со мной, и стала с каменным лицом молча кушать, стараясь не смотреть на меня. И уже я непонимающе воззрился на девушек и сказал: “А’Шэк Са’Шал Лэуро? (И что я сказал не так?)”. Это вызвало ещё большее эмоциональное напряжение среди девушек и даже Сартах, перестав нарочито избегать меня, ошеломлённо воззрилась на меня. А через минуту её взгляд нахмурился и она строго спросила: “А Урахш’Хо Ахао’Шал Ос’Хаса’Ядах? Ях Оракш‘Укхар Лэ’Шал Е’Хо Ос’Ох’Ядах? Шэа? Шэр’Хо Яухар‘Орахш Ор’Ихао? Хо’Орахш Ос’Сэ Лэ’Шал. Хо’Укхар – Ле’Орахш Са’Шах’Ала, Шэк’Хо Лэжеро’Шал? (И давно ты стал говорить на языке Хаса? Мы до этого старались не говорить перед тобой на нашем языке. Как? Где ты (быстро до этого) так быстро его выучил? Ты же на нём не говорил. Ты старался, (но до этого момента я знала) но было видно, что ты (не умеешь говорить) его не знаешь.)”. Я тоже нахмурился и, пропустив её тираду мимо ушей, потребовал ответа на свой вопрос: “Са’Ашал’Орахш Шэк’Лэуро О‘Ор Шэк‘Са Оядах’Хо Оя’Жеро’Ала? (Я спросил, что не так с тем, что я назвал тебя любимой?)”. Казалось, что девушки ещё сильней охреневали, так как их глаза бегали между собой от одной к другой, будто ища у друг друга поддержки.