улучшалась. Когда я выходила к сетке, то отбивала мяч с лета. У меня была не слишком высокая скорость, но я хорошо предвидела, куда полетит мяч, поэтому смотрелась быстрее, чем была на самом деле. Другими словами, я умела запутать противника. Но главным в моей игре, тем, из-за чего меня было сложно победить, было связано с психологией. Это были моя концентрация и готовность биться до конца. Я не отставала от своего противника удар за ударом, гейм за геймом, никогда не ослабляя напора и не теряя надежды, даже если проигрывала. И если оставался розыгрыш хоть одного очка, даже если я отставала на два брейка и играла против противника вдвое больше меня, я вела розыгрыш так, как будто подавала в гейме, в котором мне оставалось нанести победный удар. Я не знаю, откуда у меня это – то ли от мамы, то ли от папы, то ли это результат моего ненормального детства? А может быть, я просто была недостаточно умна. Может быть, в спорте надо быть достаточно тупым, чтобы верить, что шанс есть всегда. И память тоже должна быть плохой. Надо уметь забывать. Сделала невынужденную ошибку? Промазала по легкому мячу? Не зацикливайся. И мысленно не возвращайся к этому. Забудь, как будто этого никогда не было. Если ты попыталась что-то сделать и это не сработало, надо быть достаточно тупым, чтобы повторить это еще раз, когда представится шанс. И на этот раз это обязательно сработает! Надо быть достаточно тупым, чтобы не бояться. Каждый раз, выходя на корт, я верю в свою победу, независимо от того, с кем я играю и каковы мои шансы. Именно поэтому меня так трудно победить.

Эта игра, этот спорт, эта жизнь с переездами с турнира на турнир, напоминают ярморочную карусель – всегда одни и те же лошади и единороги, одна и та же скамья проигравших, и одни и те же лица девочек и тренеров, которые постоянно окружают тебя. Вспоминаю ли я свои ранние игры или турниры? Честно говоря, большинство из них уже давно скрылось в дымке прошлого, но время от времени какие-то лучики воспоминаний пробиваются сквозь нее. Идеальное очко, выигранное в идеальное утро, запах океана, заходящее солнце, приз в моих руках, его тяжесть, то, как я поднимаю его над головой – только длится все это какие-то мгновения, а потом дальше – к следующей тренировке, к следующему соревнованию. Я выигрывала, и это было самым главным. И дело было не только в том, что я выигрывала, но и в том, у кого я выигрывала: это были лучшие игроки в мире в моей возрастной группе, включая чудо-ребятишек Ника Боллетьери. Он выставлял их против меня, я разбиралась с ними и возвращала их ему. И скорее всего, это стало беспокоить Ника. Я хочу сказать, что хоть он и вышвырнул меня из академии, но не мог забыть меня или не мог идти дальше, потому что я никуда не делась и разрушала все его планы.

В конце концов, лучшим для Ника решением было вернуть меня в академию. Тогда каждая моя победа на турнире будет победа Боллетьери. Кроме того, он хорошо знал мою ситуацию – в мире сплетен, из которых соткан мир тенниса, все всё про всех знают. Он знал, что у меня нет тренера, что мне негде тренироваться, что мне негде жить. Для него ситуация тоже изменилась. Когда я впервые оказалась у его ворот, я была слишком юной, чтобы поступить в академию, и слишком маленькой, чтобы жить там. Теперь я повзрослела. Не знаю, действительно ли Ник верил, что в нашем появлении откуда ни возьмись было что-то нечисто, но это тоже изменилось. Теперь мы были святее папы римского. Просто банка с вареньем. И Ник предложил мне стипендию. Мои расходы академия брала на себя, я получала комнату, питание и все остальное. Но нам в любом случае нужны были деньги, и это значило, что Юрию необходимо найти работу. И это ему удалось. Более того, он вернулся в ту же команду по благоустройству но теперь был внимательнее к тому, что поднимает и как напрягается. Человек с поврежденной спиной смотрит на мир оценивающими глазами – ну, и каковы мои шансы?