– Пойдём со мной.

– Нет, я здесь останусь, возле Любавы. Нет у меня сил по миру бродить да и оставлять её невмочь. Коли возвернешься в эти места, может, и свидимся.

– Хочешь, я с тобой останусь?

Качает головой.

– У тебя свой путь. Ты воин.

– Так будь со мною тогда. Что за польза мёртвым, коли ты здесь останешься? Они в вирии давно. Говоришь, сил нет – на край света на руках понесу.

Тонкая рука гладит мою щеку.

– Нет. Не проси, будь добр. Разные пути у нас.

Встретив так рассвет, мы одеваемся и выходим к пепелищу.

– Эдгар! – Крик долетает с дороги, ведущей к деревне.

Ратмир, шатаясь, бредёт один к озеру.

– Чего надо? – Ступаю навстречу ему, заслонив маленькую хрупкую Змейку.

– Дело до конца не довёл. Убей меня, отпусти вслед за ней. – Молит.

– Обойдёшься. Живи и помни, что сотворил. – Оборачиваюсь к девушке. – Иди, милая. Нечего тут смотреть.

Она кивает и отворачивается, идёт в сторону леса. Лишь когда девичья фигурка совсем растворяется среди деревьев, снова гляжу на Ратмира. Он стоит на коленях перед чёрным кругом.

– Она тебя спасла ценой своей жизни. Отомсти за неё, ты же воин. Убей меня!

– Тебе и жизнь класть не надо было. Слова было бы довольно. Ты своё слово сказал. И я своё тебе сказал. Живи с этой мукой до скону теперь. – Отворачиваюсь и иду по дороге прочь.

На поле, где пересёкся мой путь сначала со степными всадниками, а потом и с Любавой со Змейкою, останавливаюсь. Большинство трупов изъедено волками и лисами. Нахожу место, на котором лежал бездыханным, ловлю себя на мысли, что моя участь от Ратмировой не так уж и отличается – до конца своего сожалеть о том, что не спас ту, что меня спасла. Вот только когда быть тому концу и чья участь на самом деле хуже? И другую, совсем слабую и хрупкую, уговорить с собой уйти не смог – не решилась она вновь на людские глаза показываться.

Оглянувшись, увидел вдалеке на краю поля белое марево, что похоже на женскую фигуру, почему-то я был уверен, на Любаву, точно запомнил, что в светлой одежде была, когда надо мной склонилась. Повисев над полем, это видение стало подниматься к небу и растаяло на моих глазах.

Подумал, каким же богам молиться теперь – Перуну, Велесу? Или у вампиров свои боги есть? Или, может, сами они и есть боги, раз живут до той поры, пока не иссякнет желание жить?

– Я думала над твоим вопросом. – Инга, преклонившись через спинку кресла, обняла меня за шею. – Насчёт негатива.

За руку веду её вокруг кресла и останавливаю перед собой. Она с выжидающим видом стоит и смотрит.

– Нашла? – Хитро улыбаюсь и легонько обдуваю её лицо.

Она краснеет и прикрывает на мгновение глазки.

– Нет. – Делает движение ко мне, но остаётся на месте. – Если бы ты был человеком, то я бы злилась и могла тебя возненавидеть.

– Ты хочешь сказать, – дую сильнее на её лицо и протягиваю руку, – что принимаешь за аксиому, что мораль и нормы поведения кровососов отличаются от человеческих.

Она хватает мою руку и с явным облегчением буквально падает мне на колени, обхватывая за шею.

– Очень грубо, но да, я понимаю, что ты не совсем человек и, если я хочу быть рядом, стоит принимать твои правила. Точнее, это получилось как-то само собой. Я приняла тебя таким, какой ты есть. – Дотрагивается губами к покрасневшему шраму на месте укуса Риты. – Это всё твоё наваждение?

– Если да? – Наслаждаюсь её прикосновениями.

– Следи, чтобы оно не заканчивалось. – Прикусывает нежно своими зубками шрам и я испытываю от этого едва ли не полноценный оргазм. – Мне нравится любить тебя.

– Ты… – от переизбытка чувств теряю мысль и улыбаюсь – уже не помню, когда в последний раз такое было, – решила за нас обоих?